Гоголь в переводе на живопись (А. Агин и Е. Бернардский как иллюстраторы «Мертвых душ»)
Воропаев В. А. (Москва), д.ф.н., профессор МГУ им. М. В. Ломоносова / 2006
Не так давно в серии «Библиотека газеты „Труд“» вышло новое издание поэмы Гоголя «Мертвые души», иллюстрированное гравюрами Александра Агина и Евстафия Бернардского1. Эти иллюстрации были выполнены еще при жизни писателя и считаются классическими. Предыстория их создания такова. В начале 1846 года Бернардский через посредство Петра Плетнева предложил Гоголю, жившему тогда в Италии, выпустить второе издание «Мертвых душ» со своими гравюрами, сделанными по рисункам Агина. Гоголь ответил отказом, мотивируя тем, что он «враг всяких политипажей и модных выдумок. Товар должен продаваться лицом, и нечего его подслащивать этим кондитерством» (XIII, 45; письмо от 20 марта н. ст. 1846 года). Тогда художники решили выпускать гравюры отдельными листами без текста, по четыре листа в тетрадке — как, собственно, и планировали изначально. Вышло 18 тетрадей — 72 гравюры, после чего издание в начале 1847 года неожиданно прекратилось.
Появления альбома первых иллюстраций к ставшей уже знаменитой поэме ждали с нетерпением. В журнале «Отечественные Записки» было опубликовано художественное объявление о выходе издания. 31 октября 1846 года Степан Шевырев писал Гоголю в Рим: «Бернардский издает 100 рисунков к „Мертвым душам“. Ты, конечно, об этом слышал. Должны выйти на днях»2. Иван Тургенев, тогда молодой писатель, в первой книжке «Современника» за 1847 год нашел начинание Агина и Бернардского достойным похвалы «если не за исполнение, по крайней мере, за намерение и добросовестный труд» и признал, что «со стороны внешнего исполнения рисунки к „Мертвым душам“ чрезвычайно удовлетворительны; рисованы и резаны на дереве очень хорошо»3. Однако браться за типы, созданные великим мастером — Гоголем — страшно. Далее Тургенев выносит свой приговор: «И мы не можем скрыть от г. Агина, что они ему не вполне дались... иные даже приближаются к истине, но только приближаются, только намекают на настоящее понимание». Главное, по мнению Тургенева, заключается в том, что художник совершенно не знаком с тем особым «человеческим материалом», который ему пришлось изображать. «Мы не знаем, покидал ли г. Агин когда-нибудь Петербург, но все его лица — чисто петербургские и вовсе не провинциальные».
В. М. Гуминский в своем послесловии приводит неожиданное подтверждение этому проницательному суждению Тургенева. Художник Лев Жемчужников, близко знавший Агина, характеризуя достоинства его рисунков к «Мертвым душам», замечал: «Но талант и ум Агина еще более будут оценены, когда узнают, что он никогда не бывал в провинции и изображаемые им типы представляют собой результат его воображения и серьезного отношения к своей задаче»4.
В рецензии на «Сто рисунков к сочинению „Мертвые души“» (СПб., 1846) Валериан Майков утверждал, что график в черно-белом своем цикле «понял картинность описаний Гоголя, бездну красок, потраченных на эти описания, и все... достоинства его поэмы»5. Особенно удачным критик находил изображение Плюшкина: «Художник с особенною любовью взялся за это лицо... он глубоко понял, что такое скупость и как сушит, как деревенит она лицо человека»6. И все же Агин, по мнению Майкова, далеко не всегда умел передать гоголевские типажи. Так, на нескольких рисунках, изображающих Чичикова, он показал «фигуру неуклюжую, толстую и решительно карикатурную»7. Здесь критик был единодушен с Тургеневым, который видел главный недостаток иллюстраций в фигуре Чичикова. «Это толстое, коротконогое созданьице, вечно одетое в черный фрак, с крошечными глазками, пухлым лицом и курносым носом, — Чичиков? Да помилуйте, Гоголь же сам нам говорит, что Чичиков был ни тонок, ни толст, ни безобразен, ни красив. Чичиков весьма благовиден и благонамерен; в нем решительно нет ничего резкого и даже особенного, а между тем он весь с ног до головы — Чичиков. Уловить такой замечательно оригинальный тип, при отсутствии всякой внешней оригинальности, может только весьма большой талант»8.
Добавим к сказанному Тургеневым, что Гоголь, как бы оправдывая своего героя, призывает нас увидеть в себе черты Чичикова. «А кто из вас, — обращается он к читателям, — полный христианского смирения... углубит во внутрь собственной души сей тяжелый запрос: „А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?“ Да, как бы не так!» (VI, 245). Отказывая Бернардскому в праве издавать «Мертвые души» с иллюстрациями, Гоголь не хотел, чтобы читатель воспринимал его поэму в духе физиологической «картины нравов». «Больше всего надобно опасаться, чтобы не впасть в карикатуру, — предупреждал он, например, тех, которые хотели бы сыграть как следует „Ревизора“. — Ничего не должно быть преувеличенного или тривиального даже в последних ролях» (3/4, 447). В другой раз он говорил: «Конечно, несравненно легче карикатурить старых чиновников в поношенных вицмундирах с потертыми воротниками; но схватить те черты, которые довольно благовидны и не выходят острыми углами из обыкновенного светского круга, — дело мастера сильного» (3/4, 285; «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления „Ревизора“ к одному литератору»). В «Четырех письмах к разным лицам по поводу „Мертвых душ“», включенных в книгу «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847), Гоголь, в частности, замечал: «Герои мои вовсе не злодеи; прибавь я только одну добрую черту любому из них, читатель помирился бы с ними всеми» (VIII, 293).
Не столь требовательным критиком оказался Федор Достоевский. В одной из своих «Петербургских летописей» 1847 года, перечисляя книжные новинки, он с удовлетворением обратил внимание на выходящий альбом: «Карандаш и резец художников тоже не оставались праздными; прекрасное предприятие господ Бернардского и Агина — иллюстрация „Мертвых душ“ — приближается к концу, и нельзя достаточно нахвалиться добросовестностию обоих художников. Некоторые из политипажей окончены превосходно, так что лучшего трудно желать»9.
В полном составе альбом гравюр Агина и Бернардского был издан спустя почти сорок лет. В 1892 году петербургский издатель Д. Федоров приобрел сто досок Бернардского, резанных с агинских рисунков. В их число входили 72 доски, оттиски с которых были выпущены прежде, в 1846 году, и 28 досок, гравюры с которых не издавались. Вскоре все иллюстрации увидели свет в виде альбома «Сто рисунков к поэме Н. В. Гоголя „Мертвые души“» и стали восприниматься как самые полные и классические. В отзыве на это издание Николай Лесков, сравнивая гравюры с иллюстрациями к «Мертвым душам» Петра Боклевского, которые явно «впадают в шарж и даже в карикатурность», указывал, что Агин «рисовал очень правильно и старался дать типы гоголевских лиц, которые были ему знакомы как современнику»10. Статья Лескова, впервые опубликованная в № 8 журнала «Нива» за 1892 год, впоследствии не раз перепечатывалась в виде предисловия к последующим изданиям иллюстраций. В том же 1892 году альбом вышел третьим изданием уже под названием «Сто четыре рисунка к поэме Н. В. Гоголя „Мертвые души“». Дело в том, что у известного библиографа и библиофила Петра Ефремова нашлись еще три иллюстрации к «Повести о капитане Копейкине», выполненные Агиным. Четвертый рисунок воспроизводил афишу о выходе в свет издания 1846 года.
Гравюры Агина и Бернардского на протяжении их полуторавекового существования переиздавались неоднократно. Перед Первой мировой войной Илья Репин предпринял совместно с одним петербургским издательством воспроизведение всех иллюстраций Агина с гоголевским текстом в лучшем полиграфическом оформлении. Война прервала это начинание. Из советских изданий наиболе значимо в этом смысле факсимильное воспроизведение, выпущенное издательством «Книга» в 1985 году.
Литературное произведение — явление словесное, и в нем, как давно было замечено, далеко не все наглядно и переводимо в зрительный ряд. Подчеркивая сложность соотношения словесного и изобразительного, Ю. Н. Тынянов отмечал, что «самый конкретный — до иллюзий — писатель, Гоголь, менее всего поддается переводу на живопись... Половина русских читателей знает не Гоголя, а Боклевского или в лучшем случае Агина»11.
Как бы ни относился Гоголь к графике Агина и Бернардского, их сто рисунков к «Мертвым душам» — памятник русского искусства. Современный читатель, далеко отстоящий от той эпохи, в любом случае получит пусть неполное, но необходимое представление о типах людей, описанных в поэме. По словам Николая Лескова, «все, что касается такого произведения, как „Мертвые души“ Гоголя, без сомнения, достойно полного внимания каждого образованного русского человека»12.
Примечания
2. Переписка Н. В. Гоголя: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 333.
3. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1978. Т. 1. С. 284.
5. Майков В. Н. Литературная критика. Л., 1985. С. 316.
8. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Т. 1. С. 285.
9. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1978. Т. 18. С. 28.
10. Цит. по изд.: Гоголь Н. В. Мертвые души. Поэма. М., <2001.> С. 388.
12. Цит. по изд.: Гоголь Н. В. Мертвые души. Поэма. М., <2001.> С. 387.
