Гоголь в переводе на живопись (А. Агин и Е. Бернардский как иллюстраторы «Мертвых душ»)

Воропаев В. А. (Москва), д.ф.н., профессор МГУ им. М. В. Ломоносова / 2006

Не так давно в серии «Библиотека газеты „Труд“» вышло новое издание поэмы Гоголя «Мертвые души», иллюстрированное гравюрами Александра Агина и Евстафия Бернардского1. Эти иллюстрации были выполнены еще при жизни писателя и считаются классическими. Предыстория их создания такова. В начале 1846 года Бернардский через посредство Петра Плетнева предложил Гоголю, жившему тогда в Италии, выпустить второе издание «Мертвых душ» со своими гравюрами, сделанными по рисункам Агина. Гоголь ответил отказом, мотивируя тем, что он «враг всяких политипажей и модных выдумок. Товар должен продаваться лицом, и нечего его подслащивать этим кондитерством» (XIII, 45; письмо от 20 марта н. ст. 1846 года). Тогда художники решили выпускать гравюры отдельными листами без текста, по четыре листа в тетрадке — как, собственно, и планировали изначально. Вышло 18 тетрадей — 72 гравюры, после чего издание в начале 1847 года неожиданно прекратилось.

Появления альбома первых иллюстраций к ставшей уже знаменитой поэме ждали с нетерпением. В журнале «Отечественные Записки» было опубликовано художественное объявление о выходе издания. 31 октября 1846 года Степан Шевырев писал Гоголю в Рим: «Бернардский издает 100 рисунков к „Мертвым душам“. Ты, конечно, об этом слышал. Должны выйти на днях»2. Иван Тургенев, тогда молодой писатель, в первой книжке «Современника» за 1847 год нашел начинание Агина и Бернардского достойным похвалы «если не за исполнение, по крайней мере, за намерение и добросовестный труд» и признал, что «со стороны внешнего исполнения рисунки к „Мертвым душам“ чрезвычайно удовлетворительны; рисованы и резаны на дереве очень хорошо»3. Однако браться за типы, созданные великим мастером — Гоголем — страшно. Далее Тургенев выносит свой приговор: «И мы не можем скрыть от г. Агина, что они ему не вполне дались... иные даже приближаются к истине, но только приближаются, только намекают на настоящее понимание». Главное, по мнению Тургенева, заключается в том, что художник совершенно не знаком с тем особым «человеческим материалом», который ему пришлось изображать. «Мы не знаем, покидал ли г. Агин когда-нибудь Петербург, но все его лица — чисто петербургские и вовсе не провинциальные».

В. М. Гуминский в своем послесловии приводит неожиданное подтверждение этому проницательному суждению Тургенева. Художник Лев Жемчужников, близко знавший Агина, характеризуя достоинства его рисунков к «Мертвым душам», замечал: «Но талант и ум Агина еще более будут оценены, когда узнают, что он никогда не бывал в провинции и изображаемые им типы представляют собой результат его воображения и серьезного отношения к своей задаче»4.

В рецензии на «Сто рисунков к сочинению „Мертвые души“» (СПб., 1846) Валериан Майков утверждал, что график в черно-белом своем цикле «понял картинность описаний Гоголя, бездну красок, потраченных на эти описания, и все... достоинства его поэмы»5. Особенно удачным критик находил изображение Плюшкина: «Художник с особенною любовью взялся за это лицо... он глубоко понял, что такое скупость и как сушит, как деревенит она лицо человека»6. И все же Агин, по мнению Майкова, далеко не всегда умел передать гоголевские типажи. Так, на нескольких рисунках, изображающих Чичикова, он показал «фигуру неуклюжую, толстую и решительно карикатурную»7. Здесь критик был единодушен с Тургеневым, который видел главный недостаток иллюстраций в фигуре Чичикова. «Это толстое, коротконогое созданьице, вечно одетое в черный фрак, с крошечными глазками, пухлым лицом и курносым носом, — Чичиков? Да помилуйте, Гоголь же сам нам говорит, что Чичиков был ни тонок, ни толст, ни безобразен, ни красив. Чичиков весьма благовиден и благонамерен; в нем решительно нет ничего резкого и даже особенного, а между тем он весь с ног до головы — Чичиков. Уловить такой замечательно оригинальный тип, при отсутствии всякой внешней оригинальности, может только весьма большой талант»8.

Добавим к сказанному Тургеневым, что Гоголь, как бы оправдывая своего героя, призывает нас увидеть в себе черты Чичикова. «А кто из вас, — обращается он к читателям, — полный христианского смирения... углубит во внутрь собственной души сей тяжелый запрос: „А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?“ Да, как бы не так!» (VI, 245). Отказывая Бернардскому в праве издавать «Мертвые души» с иллюстрациями, Гоголь не хотел, чтобы читатель воспринимал его поэму в духе физиологической «картины нравов». «Больше всего надобно опасаться, чтобы не впасть в карикатуру, — предупреждал он, например, тех, которые хотели бы сыграть как следует „Ревизора“. — Ничего не должно быть преувеличенного или тривиального даже в последних ролях» (3/4, 447). В другой раз он говорил: «Конечно, несравненно легче карикатурить старых чиновников в поношенных вицмундирах с потертыми воротниками; но схватить те черты, которые довольно благовидны и не выходят острыми углами из обыкновенного светского круга, — дело мастера сильного» (3/4, 285; «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления „Ревизора“ к одному литератору»). В «Четырех письмах к разным лицам по поводу „Мертвых душ“», включенных в книгу «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847), Гоголь, в частности, замечал: «Герои мои вовсе не злодеи; прибавь я только одну добрую черту любому из них, читатель помирился бы с ними всеми» (VIII, 293).

Не столь требовательным критиком оказался Федор Достоевский. В одной из своих «Петербургских летописей» 1847 года, перечисляя книжные новинки, он с удовлетворением обратил внимание на выходящий альбом: «Карандаш и резец художников тоже не оставались праздными; прекрасное предприятие господ Бернардского и Агина — иллюстрация „Мертвых душ“ — приближается к концу, и нельзя достаточно нахвалиться добросовестностию обоих художников. Некоторые из политипажей окончены превосходно, так что лучшего трудно желать»9.

В полном составе альбом гравюр Агина и Бернардского был издан спустя почти сорок лет. В 1892 году петербургский издатель Д. Федоров приобрел сто досок Бернардского, резанных с агинских рисунков. В их число входили 72 доски, оттиски с которых были выпущены прежде, в 1846 году, и 28 досок, гравюры с которых не издавались. Вскоре все иллюстрации увидели свет в виде альбома «Сто рисунков к поэме Н. В. Гоголя „Мертвые души“» и стали восприниматься как самые полные и классические. В отзыве на это издание Николай Лесков, сравнивая гравюры с иллюстрациями к «Мертвым душам» Петра Боклевского, которые явно «впадают в шарж и даже в карикатурность», указывал, что Агин «рисовал очень правильно и старался дать типы гоголевских лиц, которые были ему знакомы как современнику»10. Статья Лескова, впервые опубликованная в № 8 журнала «Нива» за 1892 год, впоследствии не раз перепечатывалась в виде предисловия к последующим изданиям иллюстраций. В том же 1892 году альбом вышел третьим изданием уже под названием «Сто четыре рисунка к поэме Н. В. Гоголя „Мертвые души“». Дело в том, что у известного библиографа и библиофила Петра Ефремова нашлись еще три иллюстрации к «Повести о капитане Копейкине», выполненные Агиным. Четвертый рисунок воспроизводил афишу о выходе в свет издания 1846 года.

Гравюры Агина и Бернардского на протяжении их полуторавекового существования переиздавались неоднократно. Перед Первой мировой войной Илья Репин предпринял совместно с одним петербургским издательством воспроизведение всех иллюстраций Агина с гоголевским текстом в лучшем полиграфическом оформлении. Война прервала это начинание. Из советских изданий наиболе значимо в этом смысле факсимильное воспроизведение, выпущенное издательством «Книга» в 1985 году.

Литературное произведение — явление словесное, и в нем, как давно было замечено, далеко не все наглядно и переводимо в зрительный ряд. Подчеркивая сложность соотношения словесного и изобразительного, Ю. Н. Тынянов отмечал, что «самый конкретный — до иллюзий — писатель, Гоголь, менее всего поддается переводу на живопись... Половина русских читателей знает не Гоголя, а Боклевского или в лучшем случае Агина»11.

Как бы ни относился Гоголь к графике Агина и Бернардского, их сто рисунков к «Мертвым душам» — памятник русского искусства. Современный читатель, далеко отстоящий от той эпохи, в любом случае получит пусть неполное, но необходимое представление о типах людей, описанных в поэме. По словам Николая Лескова, «все, что касается такого произведения, как „Мертвые души“ Гоголя, без сомнения, достойно полного внимания каждого образованного русского человека»12.

Примечания

1. Гоголь Н. В. Мертвые души. Поэма / Рисунки А. А. Агина и Е. Е. Бернардского. Силуэты Ф. П. Толстого. Примеч. и послесловие В. М. Гуминского. М., <2001.> В настоящем издании все «сто рисунков» к «Мертвым душам» помещены в тексте поэмы. Заставки шмуцтитулов воспроизводят силуэты известного графика и живописца графа Федора Толстого. В приложении помещена статья Николая Лескова «Об иллюстрациях „Мертвых душ“». Рисунки А. Агина, гравированные Е. Бернардским воспроизведены также в изд.: Гоголь Н. В. Мертвые души /Предисловие Д. Быкова; коммент. А. Тереховой. М., 2006.

2. Переписка Н. В. Гоголя: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 333.

3. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1978. Т. 1. С. 284.

4. Гуминский В. М. «Мертвые души» в иллюстрациях // Гоголь Н. В. Мертвые души. Поэма. М., <2001.> С. 396; Жемчужников Л. М. Мои воспоминания из прошлого. Л., 1971. С. 99.

5. Майков В. Н. Литературная критика. Л., 1985. С. 316.

6. Там же. С. 322.

7. Там же. С. 318.

8. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Т. 1. С. 285.

9. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1978. Т. 18. С. 28.

10. Цит. по изд.: Гоголь Н. В. Мертвые души. Поэма. М., <2001.> С. 388.

11. Тынянов Ю. Н. Иллюстрации // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 311, 312.

12. Цит. по изд.: Гоголь Н. В. Мертвые души. Поэма. М., <2001.> С. 387.

Яндекс.Метрика