«Графика Аминадава Каневского в музейном собрании Дома Гоголя»

К 125-летию со дня рождения

Многие поколения выросли на книгах с иллюстрациями Аминадава Каневского, которому органично присущи чувство юмора, добрый, веселый смех.. Одна из самых известных и многократно переиздававшихся его работ — рисунки к изданию сказки А.Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино», увидевшие свет в конце 40-х годов ХХ века.

Признанный мастер книжной иллюстрации, автор станковых акварельных работ, портретов и пейзажей, агитационных плакатов, Аминадав Моисеевич Каневский (1898-1976) был командирован учиться во ВХУТЕМАС и в 1924 году, по окончании рабфака, принят на его графический факультет. Учился у Н.Н. Купреянова, Д.С. Моора, П.Я. Павлинова, В.А. Фаворского. Заинтересовавшись рисунками Каневского на студенческой выставке и правильно оценив его незаурядное дарование как карикатуриста, Дмитрий Моор привлек молодого художника к работе в журнале «Безбожник у станка». А в 1937 году Аминадав Каневский создал ставший известным в СССР образ Мурзилки — жёлтого пушистого персонажа в красном берете, шарфе и фотоаппаратом через плечо, который стал бессменным символом одноименного детского журнала. В военные годы Аминадав Каневский активно работал в области политической сатиры.

Но наиболее известен Каневский именно как иллюстратор художественной литературы. Он выполнил иллюстрации к книгам К.И. Чуковского, С.Я. Маршака, А.Л. Барто и С.В. Михалкова, Н.Н. Носова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова, В.В. Маяковского, А.Т. Твардовского. Широко известны работы Каневского к произведениям Н.В. Гоголя — циклам «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород». Характер гоголевского юмора с его лирическим народным началом очень близок художнику. Иллюстрации к повестям Гоголя, выполненные между 1945-1953 годами, переиздавались много раз. На выставке представлены предметы из музейной коллекции «Графика» — рисунки и репродукции работ А.М. Каневского к гоголевским повестям, а также эскизы к комедии «Ревизор».

«Рисунки Каневского привлекают многим — и оригинальностью замысла, и новизной образного решения, и богатством выдумки, и красотой колорита, и выразительной смелостью графического языка. Но самая характерная черта его таланта — юмор. Это родная стихия художника. Умение увидеть в жизни смешное или достойное осмеяния и показать это в образах графического искусства — свойственно Каневскому органически. Диапазон комического в его творчестве очень широк: от прямого и беспощадного сарказма в политических карикатурах до тонкой иронии в иллюстрациях к повестям Гоголя, от острой издевки в сатирических иллюстрациях к Щедрину до теплой, ласковой и веселой улыбки в рисунках для детских книжек». (М. Йоффе. Десять очерков о художниках-сатириках. 1971)

Художник создал иллюстрации более чем к 80 произведениям, участвовал более чем в 30 выставках, был удостоен звания Заслуженного деятеля искусств РСФСР, избран членом-корреспондентом Академии художеств СССР. Но это не важно — самое важное в том, что его произведения есть в каждом доме, где любят и читают книги!

Значительной удачей Каневского в иллюстрировании книг стали рисунки к повестям из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н.В. Гоголя. Начиная с 1948-1949 годов художник приступил к систематической и углубленной работе над образами Гоголя. «Интересно идти в одной упряжке с могучим писателем. Ты постоянно должен подтягиваться. Поэтому, чтобы попасть в ногу, я делал каждый рисунок по нескольку раз», — рассказывал Каневский.
В фондах музея хранится один из вариантов рисунка к фрагменту III главы повести «Сорочинская ярмарка»:
«Парубок заметил тот же час, что отец его любезной не слишком далек, и в мыслях принялся строить план, как бы склонить его в свою пользу.
— Ты, верно, человек добрый, не знаешь меня, а я тебя тотчас узнал.
— Может, и узнал.
— Если хочешь, и имя, и прозвище, и всякую всячину расскажу: тебя зовут Солопий Черевик.
— Так, Солопий Черевик.
— А вглядись-ко хорошенько: не узнаешь ли меня?
— Нет, не познаю. Не во гнев будь сказано, на веку столько довелось наглядеться рож всяких, что черт их и припомнит всех!
— Жаль же, что ты не припомнишь Голопупенкова сына!
— А ты будто Охримов сын?
— А кто ж? Разве один только лысый дидько, если не он».

В 1950-х годах Каневский сделал серию цветных акварелей к «Вечерам на хуторе близ Диканьки». Прекрасно знающий подробности народной жизни, он передал в своих рисунках ее красоту и значимость, точно описал саму атмосферу, само настроение описываемого момента. Волы, запряженные в воз, зрелая щеголиха (она же злая мачеха) и юная красавица — все это написано изящно, с правильным истолкованием гоголевского текста.
Репродукция рисунка к фрагменту I главы повести «Сорочинская ярмарка»: «Одиноко в стороне тащился на истомленных волах воз, наваленный мешками, пенькою, полотном и разною домашнею поклажею, за которым брел, в чистой полотняной рубашке и запачканных полотняных шароварах, его хозяин. [...] на возу сидела хорошенькая дочка с круглым личиком, с черными бровями, ровными дугами, поднявшимися над светлыми карими глазами [...] Неугомонная супруга... но мы и позабыли, что и она тут же сидела на высоте воза, в нарядной шерстяной зеленой кофте».

Литературная игра из пятидесяти карточек, на которых помещены репродукции картин, портретов и иллюстраций, отражающие жизнь и творчество Н. В. Гоголя. На каждой карточке — три вопроса, связанные по своему содержанию с изображением. Издана в 1952 году к 100-летию со дня смерти Н.В. Гоголя. На карточке, посвященной повести «Сорочинская ярмарка» черно-белая репродукция рисунка А. Каневского к фрагменту I главы: «Воз с знакомыми нам пассажирами взъехал в это время на мост, и река во всей красоте и величии, как цельное стекло, раскинулась перед ними. Небо, зеленые и синие леса, люди, возы с горшками, мельницы — все опрокинулось, стояло и ходило вверх ногами, не падая в голубую прекрасную бездну».

Таинственна и поэтична иллюстрация к III главе «Майской ночи». Художником прекрасно переданы и цвет, и очарование весенней украинской ночи, и загадочность неожиданно подслушанного разговора в саду. «„Спит ли моя ясноокая Ганна?“ — думал он, подходя к знакомой нам хате с вишневыми деревьями. Среди тишины послышался тихий говор. Левко остановился. Между деревьями забелела рубашка... „Что это значит?“ — подумал он и, подкравшись поближе, спрятался за дерево. При свете месяца блистало лицо стоявшей перед ним девушки... Это Ганна! Но кто же этот высокий человек, стоявший к нему спиною? Напрасно обсматривал он: тень покрывала его с ног до головы».

На иллюстрации к фрагменту IV главы «Майской ночи» изображено неожиданное появление свояченицы перед изумленными мужчинами. Свояченица смотрит на людей, отворивших дверь хаты, с удивлением, но спокойно, только одна прядь, выбившаяся из гладко зачесанных черных волос, — след борьбы с посадившими ее под замок парубками. Зато все кругом поражены изумлением! Этим противопоставлением спокойствия и изумления Каневскому удалось внести в рисунок необходимую ноту легкого юмора — юмора, на этот раз созвучного гоголевском: «Двери отворились, и... Голова стал бледен как полотно; винокур почувствовал холод, и волосы его, казалось, хотели улететь на небо; ужас изобразился в лице писаря; десятские приросли к земле и не в состоянии были сомкнуть дружно разинутых ртов своих: перед ними стояла свояченица».

В издание входят два произведения Н.В. Гоголя из первой и второй частей цикла повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки»: «Пропавшая грамота» и «Ночь перед Рождеством».
«Пропавшая грамота» является заключительным произведением первой книги «Вечеров». Впервые она была напечатана в 1831 году. Повествование идет от лица дьяка Фомы Григорьевича. Именно он в деталях и красках передает читателям захватывающую историю о путешествии казака к потусторонним силам за украденной грамотой, зашитой в шапку. На обложке рисунок А. М. Каневского к финальному фрагменту повести: «По крайней мере, что деялось с ним в то время, ничего не помнил; и как очнулся немного и осмотрелся, то уже рассвело совсем; перед ним мелькали знакомые места, и он лежал на крыше своей же хаты».

Тонким юмором пронизаны иллюстрации к повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», созданные Каневским. И сама тетушка, и Иван Федорович, и допотопная колымага, в которой Василиса Кашпоровна увозит племянника свататься — все это нарисовано четко, энергично, сильными штрихами, сочными красками, каждый образ наделен выразительной характеристикой. Нелепый экипаж, так неподражаемо высмеянный Гоголем, художник изобразил так, как бричка могла, пожалуй, существовать и на самом деле; можно даже поверить, что «Василиса Кашпоровна была очень довольна ее архитектурою». Именно «архитектурою» — меткое гоголевское слово подсказало художнику верное решение: то, что он нарисовал, это, действительно, сооружение, пусть несуразное, но крепкое, солидное. В нем есть даже «архитектурная» деталь — калитка, запирающаяся на засов, она выполняет роль экипажной дверцы.

На карточке из комплекта настольной игры, посвященной жизни и творчеству Н. В. Гоголя черно-белая репродукция рисунка Каневского к фрагменту III главы «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: «По воскресным дням, бывало, Иван Иванович в штаметовой бекеше, Иван Никифорович в нанковом желто-коричневом казакине отправляются почти об руку друг с другом в церковь. И если Иван Иванович, который имел глаза чрезвычайно зоркие, первый замечал лужу или какую-нибудь нечистоту посреди улицы, что бывает иногда в Миргороде, то всегда говорил Ивану Никифоровичу: «Берегитесь, не ступите сюда ногою, ибо здесь нехорошо».
Каневский, сатирик по своему дарованию, дал яркие и убедительные характеристики героев повести, но выполнил их с большим художественным тактом — остро, но без искажения их внешнего облика: «Иван Иванович худощав и высокого роста; Иван Никифорович немного ниже, но зато распространяется в толщину. Голова у Ивана Ивановича похожа на редьку хвостом вниз; голова Ивана Никифоровича на редьку хвостом вверх».

А.М. Каневский выполнил несколько эскизов к комедии Н.В. Гоголя «Ревизор». В этих рисунках видна индивидуальность художника, обладающего острым критическим глазом и неистощимым чувством юмора.
Эскиз к фрагменту явления III, 3 действия пьесы:
«Анна Андреевна. Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом. Он столичная штучка: Боже сохрани, чтобы чего-нибудь не осмеял. Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками».

Эскиз к фрагменту явления I, 3 действия пьесы:
«Анна Андреевна. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться... Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.
Марья Антоновна. Да, право, маменька, чрез минуты две всё узнаем».

Эскиз к фрагменту явления VI, 3 действия пьесы:
«Городничий. Осмелюсь представить семейство мое: жена и дочь».

Эскиз к фрагменту явления VI, 3 действия пьесы:
«Анна Андреевна. Нам еще более приятно видеть такую особу.
Хлестаков (рисуясь). Помилуйте, сударыня, совершенно напротив: мне еще приятнее.
Анна Андреевна. Как можно-с! Вы это так изволите говорить, для комплимента. Прошу покорно садиться.
Хлестаков. Возле вас стоять уже есть счастие; впрочем, если вы так уже непременно хотите, я сяду. Как я счастлив, что наконец сижу возле вас».

Использованы материалы из книги М. Иоффе «Десять очерков о художниках-сатириках», М. 1971.