Ритмическая структура «Ревизора» (предварительные замечания)

Орлицкий Ю. Б. (Москва), д.ф.н., профессор РГГУ / 2003

Характеризуя в 1840 г. комедию Н. Гоголя, В. Белинский писал: «В „Ревизоре“ нет сцен лучших, потому что нет худших, но все превосходны, как необходимые части, художественно образующие собою единое целое, округленное внутренним содержанием, а не внешнею формою, и потому представляющее собою особый и замкнутый в самом себе мир»1.

После Белинского об особой органичности и целостности «Ревизора» писали многие и многие интерпретаторы бессмертной пьесы; нам показалось любопытным, какую роль в организации этого беспрецедентного единства играет ритм, который, по справедливому утверждению М. Гиршмана, «выступает в роли одного из наиболее непосредственных и первичных материальных выражений единства и органической целостности литературного произведения»2.

Вслед за процитированным ученым, мы понимаем ритм как иерархическое явление, пронизывающее все уровни художественной структуры. Одним из его конкретных «материальных» проявлений представляется нам, наряду с подробно описанным М. Гиршманом закономерным распределением колонов разной длины и структуры, стихоподобный силлабо-тонический метр, заимствуемый русской прозой XIX века у современной поэзии. Метрические фрагменты, располагаясь внутри прозаического целого, создают особую гармонию его звучания, даже если их наличие в тексте не заметно читателю, и даже более того — не входило в авторский замысел.

Нам уже приходилось писать об особом месте силлабо-тонического метра в повестях и рассказах Гоголя3. Предварительные подсчеты, сделанные по прозе «Ревизора» в сравнении с другими произведениями писателя, показали, что «главная» комедия Гоголя занимает одно из первых мест по количеству встречающихся в ней метрических фрагментов, уступая — и то немного — только некоторым наиболее насыщенным метром романтическим повестям писателя — «Майская ночь», «Сорочинская ярмарка», «Страшная месть», «Заколдованное место»4

С другой стороны, показательно, что одним из самых метризованных произведений молодого Гоголя оказывается его рецензия на драматическое произведение — стихотворную трагедию «Борис Годунов» — включающая фрагменты того самого пятистопного ямба, которым написан и пушкинский текст. Например (здесь и далее метрические фрагменты выделены курсивом), «О, как велик сей царственный страдалец!»; «Если опозорю / В себе тобой исторгнутые звуки...»; «Неугасимым пламенем упреков / Изныли все суставы и сама бы / Бессмертная душа застонала»; «Оно обнимет снова морем светлых / Лучей и звуков душу и слезою примирения задрожит...»5.

Попробуем теперь рассмотреть основные особенности использования силлабо-тонического метра в прозаическом тексте «Ревизора». Прежде всего, метр чаще всего появляется в сильных позициях текста, где он наиболее выразителен. Например, метр захватывает значительную часть первой картины комедии:

Городничий. Я пригласил вас, господа, / с тем, чтобы сообщить вам / пренеприятное известие: к нам едет ревизор.
Аммос Федорович. Как ревизор?
Артемий Филиппович. Как ревизор?
Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.
Аммос Федорович. Вот те на!
Артемий Филиппович. Вот не было заботы, так подай!
Лука Лукич. Господи боже! еще и с секретным предписаньем!

Далее, метр в комедии чаще всего захватывает целые фразы, занимающие отдельные строки текста, реже — пару строк подряд:
«Позвольте, позвольте, я все по порядку»; «Покорнейше прошу садиться, господа! Эй, Мишка, принеси сюда побольше стульев».

В некоторых случаях такие метрические фрагменты представляются своего рода аналогами монологов (или их фрагментов) из драматических сцен в стихах:

«Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо...»;

«О господи ты боже, какой сердитый! Все узнал, все рассказали проклятые купцы!»;

«А я, признаться, смерть не люблю отказывать себе в дороге, да и к чему? Не так ли?».

С другой стороны, протяженные метрические цепи, захватывающе по несколько строк текста подряд, в «Ревизоре» не встречаются, так что говорить о последовательной метизации текста как о регулярном, осмысленном приеме нет никаких оснований.

Важно и то, что метр в «Ревизоре» часто захватывает наиболее яркие высказывания, ставшие «крылатыми» ключевые фразы комедии. Например, «Вот не было заботы, так подай»; «Чему смеетесь? Над собою / смеетесь». «А подать сюда Тяпкина-Ляпкина», «Он столичная штучка»; «Арбуз — в семьсот рублей арбуз»; «Бывало, часто говорю ему / „Ну что, брат Пушкин?“ / „Да так, брат, — отвечает / бывало. Так как-то все.. “ Большой оригинал».

То же относится и ко многим цитатам и квазицитатам, разбросанным по тексту комедии: «Вот подлинно, судьба уж так вела!»; «Да есть у нас губернская мадера...»; «А все проклятое кокетство!»; «Не генерал, а не уступит генералу»!; «Грязные трактиры, мрак невежества»; «Вот оно, что значит человек!» и т. д.

Наши наблюдения показывают, что выделить в комедии более или менее «метричных» (то есть, чаще других произносящих метрические фразы) персонажей не представляется возможным, так как метр используют в своей речи практически все действующие лица «Ревизора».

Трудно говорить о тех или иных тематических предпочтениях при употреблении метра. Скорее даже наоборот — одним из самых метричных мест в комедии оказывается монолог слесарши. Метр может появляться в самых сниженных монологах и диалогах (например, «Так и валится, как будто сорок пуд / сбрасывает кто-нибудь с телеги! / Где вас черт таскает?», в то время как, например, сцена объяснения Хлестакова в любви хотя и содержит метрические фрагменты, однако не в таком количестве, которого можно было бы ожидать от «высокого» стиля:

Хлестаков. Нет, я влюблен в вас. Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования. С пламенем в груди прошу руки / вашей.
Анна Андреевна. Но позвольте заметить: я в некотором роде... я замужем.
Хлестаков. Это ничего! Для любви нет различия; и Карамзин сказал: «Законы осуждают». Мы удалимся под сень струй... Руки вашей, руки прошу!«

Текст пьесы не дает также возможности говорить о тех или иных предпочтениях в использовании метра в больших или малых монологах или в репликах диалога. При этом в диалогах очень редко встречается такое выразительное средство метризованной речи, как «переброс» фрагментов строки от одного персонажа к другому, особенно эффектное в стихотворной драме. Нами обнаружено лишь несколько примеров этого приема:

Хлестаков. Ах ты, дурак!
Слуга. Да-с.
Хлестаков. Поросенок ты скверный...

Осип... Ей-богу, / уже пора.
Хлестаков (пишет). Вот вздор! Зачем?
Осип. Да так.

Хлестаков... сударыня?
Марья Антоновна. Нет, я не испугалась.
Хлестаков (рисуется.) Помилуйте, сударыня, мне очень / приятно...

Хлестаков... я сейчас.
Городничий. Как-с? Изволите ехать?
Хлестаков. Да, еду.

В некоторых случаях такие «перебросы» могут восприниматься как своего рода аналоги водевильного действия, парные куплеты:

Анна Андреевна. Ах, какой приятный!
Марья Антоновна. Ах, какой милашка!

Из метрического репертуара Гоголь, как видим, чаще всего использует в метрических отрезках «Ревизора» ямб, ориентируясь при этом на пятистопник — самый распространенный размер русской поэзии того времени, и стихотворной драмы — в том числе. Тем не менее, среди метров «Ревизора» мы находим и хорей, и трехсложники.

Метрические фрагменты обнаруживаются не только в монологах и репликах, но и за пределами непосредственно звучащей части пьесы — в ремарках и других вспомогательных компонентах литературного текста комедии. Однако, поскольку, в отличие от «Годунова», «Ревизор» создавался не для авторского чтения, а для постановки на сцене, ремарки и имена героев комедии значительно реже, чем у Пушкина, оказываются частью общей метрической композиции целого6. К тому же «Ревизор», в отличие от «Годунова» — пьеса в прозе, а не стихах.

Тем не менее, метр можно найти и в «Замечаниях для господ актеров». Причем в этом компоненте текста (в отличие от реплик и монологов) каждый герой характеризуется в основном одним силлабо-тоническим метром: Городничий — анапестом («Городничий, уже постаревший на службе и очень неглупый по-своему / человек» и далее: «но ведет себя очень солидно; довольно сурьезен»; «его каждое слово значительно»; «и в ботфортах со шпорами», Анна Андреевна — ямбом («жена его, провинциальная кокетка», «воспитанная вполовину на романах и альбомах»); Хлестаков — амфибрахием: «И как говорят, без царя в голове», «один из тех людей, которых в канцелярии» (но и анапестом: «Но слова вылетают из уст его...») ; Осип — как и положено «человеку из народа» — хореем: «Говорит сурьезно, смотрит несколько / вниз»; «но не любит много говорить и молча плут». В характеристиках остальных героев (Бобчинского и Добчинского, Земляники) тоже чаще всего используются трехсложные размеры; таким образом, по отношению к этой части пьесы можно говорить об определенных метрических тяготениях разных персонажей, однако малый объем части делает не менее вероятным и чисто случайный характер этих тяготений.

Значительно реже, чем в «Годунове», встречается метр и в ремарках, например: «Так занавес и закрывает их обеих, / стоящих у окна».

Наконец, метр можно обнаружить и в дополнениях к комедии. Так, — ключевая фраза в первом абзаце «Отрывка из письма, писанного автором вскоре после первого представления «Ревизора» к одному литератору (1836) — «Мое же создание мне показалось противно». В конце этого же текста, где повествование вновь ведется от первого лица, в лирическом роде, встречаем большой фрагмент, буквально перенасыщенный метром: «Я устал и душою и телом. Клянусь, // никто не знает и не слышит / моих страданий.// Бог с ними со всеми; мне опротивела моя пьеса. Я хотел бы убежать теперь бог знает куда, и предстоящее мне путешествие, пароход, море и другие, далекие небеса могут одни только освежить меня. Я жажду их, как бог знает чего.// Ради бога, приезжайте скорее. Я не поеду, не простившись с вами.// Мне еще нужно / много сказать вам того, что не в силах сказать // несносное, холодное письмо... (суммарный процент метричности этого отрывка — 69). Метр находим также в финале «Развязки „Ревизора“: „все, что ни есть, от мала до велика...“, а завершается этот текст аналогом строки четырехстопного ямба: „к верховной вечной красоте!“7.

Известно, что в метризованной прозе чаще, чем в принципиально неметрической, встречаются разного рода созвучии, в том числе и рифмоидные, поддерживающие метрическую упорядоченность речи8. Обнаруживаются они и в „Ревизоре“:

Хлестаков... Что там такое
Слуга. Суп и жаркое;

Хлестаков... Это не жаркое.
Слуга. Да что ж такое?

Городничий. Что ж он, по-вашему, такое?
Почтмейстер. Ни се ни то; черт знает что такое!

Характерно, что все приведенные примеры представляют собой рифму на одно слово, образуя, таким образом, своего рода сквозное рифменное созвучие.

Таким образом, в комедии Гоголя нет особого, специального механизма метризации, перед нами — типичные случайные метры, которые без труда можно обнаруживать в любом прозаическом по форме повествования произведении. Единственное, что отличает в этом смысле „Ревизор“ от многих других современных ему прозаических и драматических текстов — обилие подобных метрических фрагментов, их особая заметность в структуре целого.

Кстати сказать, на эту заметность опирался и А. Терц в своей книге „Прогулки с Пушкиным“: метризуя большой фрагмент повествования, представляющий Хлестакова как „прототипа Пушкина“ (!) он, вполне вероятно, опирался и на стихоподобную (ямбическую по преимуществу) интенцию гоголевского текста, на метрические фрагменты, обильно насыщающие повествование „Ревизора“: »... как претендент на высший пост, / пускай без прав, пускай позорным / клеймом отмеченный пройдоха, / а все ж король (король-то голый!), / тщеславный, громкий, из толпы / в поэты метящий, похлеще / Онегина, здесь нужен — Хлестаков! / Находка Гоголя, но образ / подсказан Пушкиным, подарен / со всей идеей «Ревизора»./ Не зря он «с Пушкиным на дружеской ноге»; / как тот — толпится и французит; / как Пушкин — юрок и болтлив, / развязен, пуст, универсален, / чистосердечен: врет и верит, / по слову Гоголя — «б е с ц е л ь н о».

Ну чем не Пушкин? — «Представляет себя частным / лицом, а сам — «инкогнито проклятое», «с секретным предписанием». «в партикулярном платье...»9.

В другой своей книге этот исследователь, кстати, вполне справедливо пишет о важности для «Ревизора» «крена в поэзию», о том, что именно ее присутствие в комедии «существенно для понимания пьесы, в которой поворотную и руководящую роль играет момент высочайшего поэтического вдохновения»10.

Современный (с точки зрения новых стиховых явлений) взгляд на комедию Гоголя позволяют увидеть в ней прообраз еще одной стиховой формы — частушечного хорея, использующего, в частности, пропуски ударений, создающие прихотливый игровой ритм стиха; в «Ревизоре» такой прообраз находим в упреке Марии Антоновны: «... лишь бы только посмеяться / над провинциальными».

Разумеется, введение в прозаическое повествование силлабо-тонического метра — далеко не единственный, а возможно, и не самый главный механизм ритмизации гоголевской комедии; другое дело, что она — всего заметнее в структуре этого текста. Среди других ритмообразующих факторов «Ревизора» необходимо назвать многочисленные лексические повторы — как дословные, так и вариативные. Например, Хлестаков говорит: «Хорошо, хорошо. Ступайте, ступайте! я распоряжусь». Целые фразы повторяют с целью создания комического эффекта Бобчинский и Добчинский.

На уровне композиции целого текста важным ритмообразующим фактором оказывается также уравнивание объема действий: четыре из пяти примерно одинаковы по протяженности, лишь кульминационное четвертое существенно (в полтора раза) длиннее. Соразмерны также реплики внутри диалогов.

Но это — тема уже другого исследования...

Примечания

1. Белинский В. Горе от ума. Соч. А. С. Грибоедова. Второе издание // Белинский В. Полн. Собр. Соч. Т. 3. М., 1953. С. 465.

2. Гиршман М. Ритм художественной прозы. М.: 1982. С. 62.

3. Орлицкий Ю. Стиховое начало в прозе Гоголя // Н. В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия: Первые гоголевские чтения: Сб. докл. М., 2002. С. 124-133.

4. Орлицкий Ю. Силлабо-тонический метр в прозе Н. В. Гоголя (в печати).

5. См.: Стиховое начало в прозе Гоголя.

6. См.: Орлицкий Ю. Стих и проза в русской литературе. М.: 2002. С. 442-453.

7. В качестве еще одно примера «полевого» воздействия метрически активного повествования в комедии на ее восприятие современниками можно привести и знаменитую фразу М. Щепкина о Добчинском и Бобчинском из его письма Гоголю: «Я их люблю, люблю со всеми слабостями» (пятистопный ямб). Цит. по: Терц А. В тени Гоголя. // Терц А. (Синявский А.). Собр. Соч. в 2-х тт. Т. 2. С. 74.

8. См. Стих и проза в русской литературе. С. 64-65 и далее.

9. Терц А. Прогулки с Пушкиным. // Там же. Т. 1. С. 421-422.

10. Там же. Т. 2. С. 108-109.

Яндекс.Метрика