Поэт русского зарубежья Анатолий Величковский и его трактовка хрестоматийного гоголевского образа

Крашенинников А. Ф. (Москва), сотрудник Государственного научно-исследовательского музея архитектуры им. А. В. Щусева / 2005

Русский поэт Анатолий Величковский (1901–1981) прожил долгую жизнь во французской эмиграции и почти не известен у нас в России. Даже в последнем капитальном биографическом словаре русских писателей1 о Величковском нет ни слова. Лишь небольшая, но очень сочувственная статья В. В. Петракова2 познакомила московских любителей поэзии с этим известным только в русском зарубежье стихотворцем «тютчевской линии», мягким и проникновенным лириком.

Меня Величковский поразил одним своим произведением, несколько выпадающим из его обычно грустно-лирической гаммы. Лет десять назад я случайно набрел на его небольшое стихотворение, приведенное в одном из сборников статей П. Г. Паламарчука3. Вот что взволновало меня:

Бумага терпит все. В странице
Я сделал прорези для глаз.
И вижу, как в немой столице
Вздымает вихри снежный час...
Бредут вслепую, друг за другом,
В сугробах вязнут их стопы,
Свирепствует ночная вьюга,
А ниже, впереди толпы,
Идет и машет красным флагом,
В венце из белоснежных роз,
Гордясь революцьонным шагом
Майора Ковалева нос...

Стихотворение посвящено другому талантливому русскому поэту-эмигранту Валерию Перелешину, (1913–1992), метавшемуся по всему свету и умершему в Рио де Жанейро. С ним Величковский находился в дружеской переписке последние семь лет. Они никогда не встречались, но активно обменивались письмами. Последний год Величковский тяжело болел и видимо незадолго до смерти послал своему заочному другу свой последний привет.

Величковский скончался 2 января 1981 года и в сентябре того же года Перелешин опубликовал в Нью-Йоркском «Новом журнале» небольшой некролог4, а через несколько номеров вышел второй некролог о Величковском, подписанный Т. П. Фесенко5 и четыре последних стихотворения Анатолия Евгеньевича6. Первое из них —— «Бумага терпит все». Немногим ранее эти стихи были опубликованы в посмертном сборнике А. Е. Величковского «Нерукотворный свет» (Париж, 1981), изданным всего тиражом 200 экземпляров. Но хорошая поэзия дойдет до сердец даже в единственном экземпляре. Сперва она поразила Паламарчука, а затем и меня. Я давно занимаюсь гениальным абсурдом Н. В. Гоголя повестью «Нос», и стихи Величковского задели меня до глубины души.

Оттолкнувшись от найденного в архиве реального счета механика Шишорина, в котором мастер довольно наивно изложил мнение своего заказчика: «как один искусственный нос, нося беспеременно подвержен всякому непредвиденному случаю╗, Гоголь придумал фантастическую историю, как нос майора Ковалева сбежал от своего хозяина и стал на некоторое время призрачным статским советником. Гениальность Гоголя в том, что слегка обрисованный, как бы бегло намеченный им фантом носа, временно захвативший совершенно не соответствующее ему место, оказался образом потрясающей дьявольской силы.

Через сто с лишним лет этот образ был подхвачен поэтом Величковским , увидевшем в большевистской революции проявление злых, призрачных сил. Большевики как молитву повторяли слова из Коммунистического манифеста — «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». Величковский иронически переделал финал «Двенадцати» А. А. Блока, включив туда зловещий фантом носа майора Ковалева, и поставив его вождем слепой толпы, свершающей октябрьский переворот.

«Ключ к моим стихам — отчаяние. Оно и сделало меня поэтом» — писал Величковский о себе. И даже в одном из своих последних произведений поэт писал:

Всю жизнь свою витаю в облаках
И существую на земле при этом:
Перед земным существованьем страх
Меня заставил сделаться поэтом.
И я живу, живу поверх всего,
поверх себя, поверх незримой крыши,
Поверх отчаяния моего —
Меня ведет отчаяние свыше.

Стихи, посвященные условно говоря носу майора Ковалева носят иной характер. Они полны не свойственной этому поэту едкой иронии. Лично я ощущаю в них также какую то надежду, а не отчаяние, свойственное большинству его стихов. Здесь же Величковский видит сквозь прорези в бумаге явную лживость ситуации. Вместо Блоковского Христа в белом венчике идет гнусный призрак носа майора Ковалева и это вселяет надежду, что фантом носа-вождя должен в конце концов рассыпаться.

Величковский с удивительной проницательностью подхватил провидческую широту и глубину призрачного образа носа майора Ковалева, нарисованного Гоголем почти за 80 лет до захвата власти большевиками

Сам Величковский немного не дожил до падения большевизма, исчезнувшего в конце ХХ века, когда наш народ, обретя наконец зрение, отбросил (причем без всякой крови) своих призрачных никчемных вождей, чьи идеи оказались только виртуальным носом, который они натягивали на протяжении долгого времени огромной стране.

Примечания

1. Русские писатели ХХ века. Издание БРЭ. М., 2000.

2. В. В. Петраков.Анатолий Евгеньевич Величковский. // Московский журнал. 2003, № 3. С. 12-16.

3. П. Г. Паламарчук. Москва или Третий Рим. М., 1991. С. 183.

4. В. Перелешин. Памяти Анатолия Величковского. // Новый журнал. 1981. Нью-Йорк. № 144. С. 141-142.

5. Т. П. Фесенко. А. Величковский. // Новый журнал. 1982. Нью-Йорк. № 147. С. 58-65.

6. Предсмертные стихотворения А. Величковского. // Новый журнал. 1982. Нью-Йорк. № 147. С. 66-67.

Яндекс.Метрика