Психопатология у Гоголя или «мертвые души» психиатров?

Скавыш В. А. (Москва), врач-психиатр высшей категории, канд. мед. наук / 2007

Гоголь действительно был болен психически? От чего умер в 1852 году? Если мне суждено заблуждаться, буду счастлив, что сама попытка найти истину окажется полезной для решения вопроса: так ли достоверны портреты Гоголя, нарисованные психиатрами? Начну с истории вопроса, с экскурсии по галерее психопатологических портретов писателя. В 1871 году Ломброзо в книге «Гениальность и помешательство» изобразил Гоголя сумасшедшим1, но доказательств факта болезни итальянский психиатр не привел. Верить ему на слово? Nullius in verba!2 В начале XX века психиатры Н. Н. Баженов и В. Ф. Чиж обратились к этой проблеме. Баженов увидел периодический депрессивный психоз, а Чиж — паранойю3. Врач Каченовский не считал Гоголя душевнобольным, объяснив приступы его недомогания и смерть хронической малярией, а потому в 1906 году возразил Баженову и Чижу4. Психоаналитический эскиз Гоголя создал профессор Ермаков5. Владислав Ходасевич вспоминал по этому поводу: «В начале революции, в Москве, ко мне пришел мой знакомый психиатр И. Д. Ермаков и предложил мне прослушать его исследование о Гоголе <...> Я был погружен в бурный поток хитроумнейших, но совершенно фантастических натяжек и произвольных умозаключений, стремительно уносивших исследователя в черный омут нелепицы. Таким образом мне довелось быть если не умиленным, то все же первым свидетелем „младенческих забав“ русского литературного фрейдизма. В начале двадцатых годов труд Ермакова появился в печати — и весь литературоведческий мир, можно сказать, только ахнул и обомлел, после чего разразился на редкость дружным и заслуженным смехом»6.

Хотя изучение архивов и рукописей не тождественно клинической беседе, и сами врачи, и читатели их статей верили, что опыт врача помогает «понять» Гоголя. Не отсюда ли проистекают «находки» психиатров? А если индукция психопатологии в текстологию мешает пониманию? «Видите, господа присяжные, так как психология о двух концах, то уж позвольте мне и тут другой конец приложить, и посмотрим, то ли выйдет?»7

В русле ранее опубликованных умозрений Ломброзо, Баженова, Чижа изобразили Гоголя как психически больного и советские психиатры — Г. Сегалин, И. Галант, А. Личко, А. Молохов8, в связи с чем уместно опять обратиться к доводу персонажа Достоевского: «...это было изложено тоном, не терпящим никаких возражений. Ну а что если дело происходило вовсе не так, а ну как вы создали роман, а в нем совсем другое лицо?»9

Читая опусы психиатров, испытываешь ощущения, напоминающие о романе Жана-Поля Сартра «Тошнота». Но бумага все стерпит и промолчит. Неодушевленную вещь не мутит, когда на нее изливаются чьи-то потоки сознания о «паранойе» и «шизофренической психике» Гоголя. Был ли в действительности таким человек, друживший с Пушкиным, Жуковским, Языковым, живописцем Ивановым — автором «Явления Христа народу»? «Я ведь нарочно, господа присяжные, прибегнул теперь сам к психологии, чтобы наглядно показать, что из нее можно вывести все что угодно. Все дело, в каких она руках. Психология подзывает на роман даже самых серьезных людей, и это совершенно невольно. Я говорю про излишнюю психологию, господа присяжные, про некоторое злоупотребление ею»10.

Неэтично патологизировать другого, считая себя априорно здоровым. В уме, где чужие болезни на глазах, свои — за спиной, таится анозогнозия гордыни, мертвящее дыхание сатаны по Иоанну Кронштадтскому. При чтении переписки Гоголя следует отличать фактологию и интерпретацию читающего. В науке факты неразрывно связаны с той или другой интерпретацией (концепцией), и надо осознавать выбор фактов, интенцию воспринимающего сознания, кочку зрения в терминах философа Уильяма Джеймса. Или, как учили философы Иоганн Фихте и Франц Брентано: смысл задает интенция сознания. Смысл содержится не в тексте, а рождается душой читателя. В интерпретации рукописей психиатру, кроме метода психопатологии, нужна научная герменевтика (от Шлейермахера и Гадамера до Поля Рикера), иначе он бессознательно индуцирует отсебятину в вербальные символы другой личности. Русская пословица учит: чужая душа — потемки.

А вот что писал Ясперс, с философских позиций экзистенциализма оценивая возможности психиатрии:

«Психическая субстанция (душа) есть бесконечно объемлющее, которое нельзя охватить в целом, а можно лишь изучать, проникая в него с помощью различных методов. У нас нет основополагающей системы понятий, с помощью которой мы могли бы определить человека как такового; нет и теории, которая могла бы исчерпывающе описать человеческое бытие как некую объективную реальность. <...> душа есть сознание. <...> душа — не «вещь», а бытие в собственном мире. <...> душа — это не статичное состояние, а процесс становления, развития, развертывания. <...> Шизофрения и циркулярное расстройство встречаются у людей всех рас, но у животных их не бывает никогда. <...> Человек уникален. Он привнес в мир некий элемент, чуждый животному миру; но в чем заключается этот элемент, все еще не вполне ясно»11.

Очевидно, что в таких вопросах следует учитывать несколько интерпретаций, а не рекламировать свою как истинную, что было свойственно Ломброзо, писавшему:

«Но служитель истины должен неизбежным образом подчиняться ее законам. Так, в силу роковой необходимости, он приходит к убеждению, что любовь есть, в сущности, ни что иное, как взаимное влечение тычинок и пестиков <...> а мысли — простое движение молекул. Даже гениальность — эта единственная державная власть, принадлежащая человеку, пред которой не краснея можно преклонить колена, — даже ее многие психиатры поставили на одном уровне с наклонностью к преступлениям, даже в ней они видят только одну из тератологических (уродливых) форм человеческого ума, одну из разновидностей сумасшествия»12.

В основе рассуждений Ломброзо оксюморон, а по сути — заблуждение. Ведь гений и злодейство — две вещи несовместные. Не правда ли?

Психиатр Д. Е. Мелехов создал портрет Гоголя, нарисовав картину циркулярной шизофрении, на первых порах протекавшей в виде маниакально-депрессивных приступов. Но в каком объеме Дмитрий Евгеньевич знал архивные материалы, свидетельства современников, подлинники рукописей Гоголя? Правильно ли их интерпретировал? Одна глава книги Мелехова — «Психиатрия и проблемы духовной жизни» — посвящена психозу Гоголя13, ее текст был включен в «Настольную книгу священнослужителя» и другие издания14.

О значительных текстологических искажениях при издании воспоминаний врача А. Т. Тарасенкова15, лечившего Гоголя, сообщила А. Н. Белышева, видя в такой редакции злой умысел определенных лиц. Она была против мнения о психической болезни Гоголя, считая, что причиной смерти писателя зимой 1852 года был брюшной тиф16.

Украинский психиатр Н. Н. Конструба диагностирует невроз у Николая Васильевича17. Напомню, что первым о неврозе Гоголя сказал М. М. Зощенко в повести-самоанализе «Перед восходом солнца». Зощенко понял механизм сна в понятиях рефлексологии И. П. Павлова, но фактически толковал сновидения по Фрейду как символы психотравм из своего раннего детства. Цитирую Ясперса: «Перед психологией и психопатологией стоит важная задача: высветить оставшиеся незамеченными события психической жизни и тем самым сделать их доступными сознанию (или, что то же самое, познанию). Стремление к истине и саморазвитию предполагает озарение бессознательных глубин личности; именно таков один из магистральных путей психотерапии»18. Зощенко нарисовал Гоголя с навязчивостями, страхами, невротическими комплексами, оговорившись: «Здесь кроется обычная ошибка философов, литераторов, поэтов. Свои чувства и домыслы они нередко отождествляют с чувствами «всего человечества». <...> я утверждаю только то, что относится лично ко мне и отчасти к людям искусства»19. Тем не менее, зададимся вопросом, не мог ли и Зощенко индуцировать «психоневроз» в интерпретацию личности Гоголя? Фрейда ведь упрекали, что он натянул свой невроз на человечество. Набоков с иронией по этому поводу сообщал, что того, что было у Фрейда с матерью, у него, Набокова, в детстве не было. Но психоанализ выявляет то, что прячется в симптомах и сновидениях, как за маской актера. Еще раз обращусь к Ясперсу: «...реальность — это сущее в себе (das An-sich-Seiende), в отличие от того, каким оно является нам; реальность — это то, что объективно, т. е. имеет всеобщую значимость, в противоположность субъективным заблуждениям; реальность — это фундаментальная сущность, в отличие от внешних покровов»20. Диагноз же Н. Н. Конструбы вызывает ассоциации с суждением профессора В. Ф. Переверзева: «И если между критиками нет единодушия в определении сущности гоголевской психики, то нет зато и недостатка в таких определениях, и нет нужды увеличивать их число, тем более что при наличности огромной коллекции таких определений всегда рискуешь повторять зады. Нужно признать, что среди бесконечного количества книг и статей, посвященных этому вопросу, большая часть представляет как раз скучное повторение. Критики без конца повторяют, более или менее удачно варьируя, что дух Гоголя противоречив, что в нем шло мучительное борение таланта с темпераментом, поэта с моралистом и мыслителем, и показывают в его произведениях отражение этой внутренней борьбы»21.

Гений — яркое, искрометное, оригинальное, неподражаемое. Болезнь, наоборот, типичное, многократно, монотонно повторяющееся в разных душах, что позволило выделить перечень болезней и аномалий, и психиатрия — наука о распознавании и лечении болезней личности. В христианской антропологии личность трихотомична (дух, душа, тело), и грехи — делом, словом, помышлением, ведением, неведением, волею, неволею — ведут к духовной патологии личности. Традиционно выделяют семь основных грехов: гордость, сребролюбие, блуд, чревоугодие, леность, зависть и гнев. С другой стороны, наукой установлено, что патологическая физиология, нарушение биохимических процессов мозга ведут к обеднению, извращению свойств, обезличиванию личности, остановке онтогенетического развития и деградации (повреждению личности на душевном уровне). В психиатрии выделяют два регистра психопатологии — экзогенный и эндогенный, раскрывающие болезни души с двух сторон (внешней и внутренней). Психиатры пишут о сочетанной психопатологии или коморбидности; отсюда следующие варианты состояния здоровья: 1) болен дух, здорова душа; 2) здоров дух, больна душа; 3) болен дух, больна душа; 4) здоров дух, здорова душа. Первый и третий случаи — забота священника, второй и третий — психиатра. Известный Д. Е. Мелехову старец, архимандрит Георгий из Даниловского монастыря, различал эти болезни личности, говоря одним: «Ты, деточка, иди к врачу», другим глаголя: «Тебе у врачей делать нечего». Были случаи, когда старец, наладив духовную жизнь своего чада, рекомендовал сходить ему к врачу или, наоборот, брал от психиатра людей для духовного лечения.

Нельзя лечить болезни, не зная о целостном, здоровом состоянии и причинах, эту целостность нарушающих. Еще Парацельс писал: «Не титул, не ораторское искусство, не чтение книг делают врача, но единственно знание вещей и тайных сил природы. Дело оратора владеть словом, врач же обязан знать болезни, их причины, их симптомы и уметь найти целительное средство»22. Помня слова С. С. Корсакова о том, что «психиатрия из всех медицинских наук наиболее близко ставит нас к вопросам философским»23, необходимо озаботиться целостным знанием о личности, помнить о нераздельности в личности духа, души и тела, вдуматься в суждения об этом таких мыслителей, как Сократ, Платон, Аристотель, Абу Али Ибн Сина (см., напр., «Даниш-намэ» и «Аль китаб аль табиб»), наконец, Парацельс, в чьей концепции трихотомичной личности «соль, ртуть и сера» изоморфны понятиям духа, души и тела.

В православной традиции, в понимании епископа Феофана и Никодима Святогорца, «признаком здоровья было единство и гармония всех трех ступеней (сфер, слоев) человеческой личности — духовной, душевной и телесной, и это единство и гармония достигаются только при условии преобладающего влияния сферы духа, который должен властвовать над душой и телом. В этом единстве и гармонии — здоровье, норма человеческой жизни. В этом «спасение» (греческое слово означает одновременно и спасение, и здоровье). В болезни, наоборот, видят распад и изоляцию противоположно действующих сил или элементов и слоев личности»24. (На мой взгляд, ошибка Фрейда в том, что он религию считал «коллективным неврозом»; Карл Густав Юнг думал, что не одни медицинские учебники, не только история культуры, но и собственное бессознательное — должны превратиться в открытую книгу для психиатра: «Подлинная история развития человеческого сознания хранится не в ученых книгах, она хранится в психической организации каждого из нас»25.)

В православных традициях о личности Гоголя писали К. В. Мочульский, протопресвитер В. В. Зеньковский, пишет М. М. Дунаев26 и др. В частности, Зеньковский резюмировал: «Считать его искушения, его нервно-психическую депрессию, его общую слабость выражением душевного расстройства — значит просто ничего не понимать в том, через какие терзания проходит всякая душа, когда ее обуревают сомнения, когда внутренняя борьба обессиливает человека. Гоголь оставался до конца на своем посту беспримерного, всецелого служения Богу, и если не смог удержаться от односторонности, которую сам же осуждал в других людях, то можно без преувеличения сказать: своей борьбой за чистое и всецелое служение правде Божьей Гоголь послужил, во всяком случае, не меньше (если не больше) русской жизни и ее задачам, чем в своем художественном творчестве»27.

Здоровый в психиатрии — часто больной, считающий себя здоровым из-за анозогнозии. Вспомним рассуждения гоголевского Поприщина: «В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я. Именно только сегодня об этом узнал я. Признаюсь, меня вдруг как будто молнией осветило. Я не понимаю, как я мог думать и воображать себе, что я титулярный советник. Как могла взойти мне в голову эта сумасбродная мысль. Хорошо, что еще не догадался никто посадить меня тогда в сумасшедший дом. Теперь передо мною все открыто. Теперь я вижу все как на ладоне» (III, 207-208).

Феноменология психиатрии связана с философией Гуссерля (для нее существует антитеза смысла и явления). «Смысл» она изучает и анализирует, а «явление» не включает в предметный объем феноменологии; это якобы «естественная установка». Так получается сомнительный дуализм и формально-логическая схоластика: как будто бы «явление» не есть смысл и категория, а «смысл» — не явление и вещь. Кроме того, в психиатрии игнорируется проблема греховности. Здоровыми считают лиц, у которых нет клинических психопатологических симптомов. А бессознательный уровень? Этих «здоровых» считаю средним состоянием (предболезнью) по Ибн Сине. Если средний человек сам о себе думает, что он здоров, то анозогнозия усиливается, болезнь прогрессирует и риск перехода «тихого» помешательства в «буйное» повышается. Если средний человек сам о себе думает, что он болен и первый из грешников, то он не безнадежен. Если больной осознал болезнь своей личности, то он перешел в среднее состояние. Если больной убежден, что «здоров», то он безнадежен и невменяем. Может личность быть здоровой психически (и душевно, и духовно)? Теоретически может, но в жизни это единица на миллионы больных, ибо психическое здоровье означает святость, состояние святой души пророка (в понимании Ибн Сины в «Даниш-намэ»). Европейская психиатрия, включая русскую, развивалась в русле естественно-научной парадигмы, в рамках «школы соматиков», считавших, что психические болезни не отличаются от телесных болезней, являясь болезнями головного мозга (Гризингер и др.). Мысли, эмоции, волевые поступки рождаются в душе как печень секретирует желчь? Мозг рождает сознание как собака И. П. Павлова условные рефлексы? Редукционизм биологической психиатрии усугубился тем, что философия Канта объявила, что люди знают объекты («вещи для нас»), а абсолютная истина («вещь в себе») не познаваема. Если верить Канту, то скатишься к агностицизму. Не лучше гносеология сенсуализма (гипотеза отражения В. И. Ленина), ибо проверить свои ощущения о реальности человек никак не может, кроме как снова через те же самые ощущения. Такая проверка является порочным кругом, о чем писал еще Ибн Сина. Более того, допущение Ленина о «чистых» ощущениях ложно. Наоборот, осознанность включена в саму ткань ощущения людей как в норме, так и в психопатологии. Связь ощущений и сознания составляет неразрывное единство чувства и смысла, как тело, душа и дух взаимосвязаны. Ощущение homo sapiens, в отличие от животных, не является «чистым», а несет «теоретическую нагруженность», что показано теорией лингвистической относительности Сепира — Уорфа (США). Я предпочитаю сенсуализму Ленина рационализм епископа Джорджа Беркли, вспоминая книгу «Три разговора гилуса с филонусом».

Гносеология важна. Это все равно, что говорить о «первичной сущности» индийских Вед, «материи» философов досократовского периода, «первичной материи» Ибн Сины и пр. Только ясность в исходной точке рассуждений об объективной реальности позволит идти тернистой дорогой знания, отличая здоровье от психопатологии. Трагедия людей от анозогнозий (неосознанных болезней души и духа). Ошибка мировосприятия — психопатология (сон разума). Коварство сна с открытыми глазами в том, что сомнамбула не осознает, что усыплен сетью «Я», загипнотизирован страстями. Анозогнозия остается бессознательной. Это знал Гоголь, рисуя в «Портрете» как Чартков проснулся, что ему лишь кажется, на самом деле погружаясь в онейроид, говоря психиатрически. Сон разума — безумие, как учил Сократ в притче о пещере28. Калейдоскоп мнимостей средние люди считают объективной реальностью. Это же описал испанский монах Педро Кальдерон в драме «Жизнь есть сон». Вот слова Будды из «Непреложной сутры»: «Явления жизни можно сравнить со сновидением, призраком, пузырем, тенью, сверкающей росой или вспышкой молнии; и в качестве таковых их следует рассматривать».

Можно неправильно толковать содержание прочитанного, не заметив даже того, что вы не поняли, что сказал, пытался донести автор. Ложное понимание текста извратит видение личности, руку приложившей. Не это ли случилось с Гоголем? В романе «Чума» Альбера Камю сказано:

«Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена. Люди — они скорее хорошие, чем плохие, и в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо»29.

Гоголь был признан сумасшедшим после «Выбранных мест из переписки...». Если текст кажется бредовым, то бред — в тексте или в видящей его личности? Тождественно ли смыслообразование писателя тому же у читателя? Понял ли Белинский, первым бросивший камень, то, что хотел сказать автор «Переписки...»? Текст писан в духе русской религиозно-философской прозы, например, писем епископа Феофана Затворника «Что такое духовная жизнь и как на нее настроиться». Не умри Белинский от туберкулеза, интересно было бы посмотреть, не кончилась ли бы его ругань духовенства каким-либо психопатологическим синдромом, поскольку подобное поведение бывает при шизофрении. Напомню об Акакии Акакиевиче, хотя и не был он значительным лицом среди психиатров: «Почему он усмехнулся, потому ли, что встретил вещь вовсе не знакомую, но о которой, однако же, все-таки у каждого сохраняется какое-то чутье, или подумал он, подобно многим другим чиновникам, следующее: „Ну, уж эти французы! что и говорить, уж ежели захотят что-нибудь того, так уж точно того...“ А может быть, даже и этого не подумал — ведь нельзя же залезть в душу человека и узнать все, что он ни думает» (III, 159).

В письме из Парижа от 28 мая (9 июня) 1847 года Владимир Алексеевич Муханов пишет:

«Отсюда в воскресенье уехал Гоголь, который провел здесь неделю в одной гостинице с нами. Мы почти каждый день обедали с ним у Толстых, здоровье его совершенно поправилось; он все время был весел, разговорчив и бодр, одним словом — другой человек, а не тот, которого мы встретили прошлым летом в Остенде. Путешествие его в Иерусалим не совершилось, потому что вырученные за последнюю книгу деньги пришли поздно, а без них не с чем было пуститься в дальний путь. Кстати о книге: удивительно, что после критик, больше жестоких и исполненных остервенения, он не только вовсе не раздражен, но, напротив, покойнее и светлее духом прежнего. Вяземский прислал брату статью свою о Языкове и Гоголе; он один, кажется, из печатных судей понял сочинителя Переписки с друзьями, и объяснил удовлетворительно, почему произошло недоумение между Гоголем и его ценителями по поводу последней книги: невозможно единомыслие при воззрении на предметы с противоположных точек»30.

Братья Мухановы, в числе немногих современников Николая Васильевича, видели в нем более христианина, чем писателя. Сам Гоголь желал такого именно к себе отношения: «Старайтесь, — писал он матери в 1844 году, — лучше видеть во мне христианина и человека, чем литератора».

Итак, был ли Гоголь психически болен? Я сомневаюсь. Немецкий психиатр Эмиль Крепелин любил говорить в схожих случаях: «Этого мы не знаем»31. Я не спешу интерпретировать как «психоз» ежедневные молитвы, любовь к Литургии, посещение монастырей, «Переписку с друзьями», паломничество к гробу Господню, сожжение второго тома «Мертвых душ» и, наконец, предсмертную записку: «Помилуй меня грешного. Прости Господи! Свяжи вновь сатану таинственною силою неисповедимого Креста32.

Примечания

1. Ломброзо Ц. Гениальность и помешательство. Пер. с 4-го итал. изд. СПб., 1892. С. 82.

2. Nullius in verba — Ничего со слов (лат.); девиз Royal Society in London, одной из старейших научных академий Европы.

3. Баженов Н. Н. Болезнь и смерть Гоголя // Публичное чтение в годичном заседании Московского общества невропатологов и психиатров. М., 1902; Чиж В. Ф. Болезнь Н. В. Гоголя. Спб., 1904.

4. Каченовский В. В. Болезнь Гоголя (критическое исследование доктора Каченовского статьи «Болезнь и смерть Гоголя» Н. Н. Баженова). Спб., 1906 (27 с.); его же. Болезнь Гоголя (критическое исследование доктора Каченовского статьи «Болезнь Гоголя» профессора Чижа). Спб., 1906 (118 с.).

5. Ермаков И. Д. Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя. М.; Пг., 1924.

6. Ходасевич В. Книги и люди. Курьезы психоанализа // Возрождение. Париж, 1938.

7. Из речи защитника в суде по делу братьев Карамазовых (Достоевский Ф. М. Собр. соч.: В 10 т. Т. 10. М., 1958. С. 285).

8. Сегалин Г. В. Шизофреничекая психика Гоголя // Клинический архив гениальности и одаренности. Т. 2. Вып. 3. Свердловск, 1926. С. 263–365; Галант И. Б. Эвроэндокринология великих русских писателей // Там же. Т. 3. Вып. 1. [Б/м] 1927. С. 56–65; Личко А. Как умер Гоголь // Наука и религия. М., 1966. № 12. С. 80–87; 1967. № 1. С. 137–141 (см. то же: Мир человека. М., 1976. С. 123–134); Молохов А. Н. O паранойе у Н. В. Гоголя // Труды Кишиневск. мед. ин-та. Клиника психиатрии. Республ. психиатрич. б-ца № 1 МССР. Кишинев, 1967. Вып. 2. С. 233–246.

9. Достоевский Ф. М. Указ. соч. С. 284.

10. Там же. С. 280.

11. Ясперс К. Общая психопатология. Пер. с нем. М., 1997. С. 30–33.

12. Ломброзо Ц. Указ. соч. С. 11.

13. Мелехов Д. Е. Психиатрия и проблемы духовной жизни // Русское Возрождение. Нью-Йорк, Париж, Москва, 1989. № 47–48.

14. Настольная книга священнослужителя. Т. 8. Пастырское богословие. М., 1988. С. 316–319; Авдеев Д. А. Депрессия как страсть. Депрессия как болезнь. М., 2001; Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни. Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа. Изд-е 2-е. М., 1997. С. 8–61.

15. Тарасенков А. Т. Последние дни жизни Николая Васильевича Гоголя. Изд. 2-е, доп. по рук. М., 1902.

16. Белышева А. Н. Тайна смерти Гоголя // Нева. 1967. № 3. С. 170–181.

17. Конструба Н. Н. История болезни и причина смерти Н. В. Гоголя. Исследование врача-психиатра. Киев: Фитосоциоцентр, 1999.

18. Ясперс К. Указ. соч. С. 35.

19. Зощенко М. М. Повесть о разуме. М., 1976. С. 77.

20. Ясперс К. Указ. соч. С. 129.

21. Переверзев В. Ф. Гоголь. Достоевский. Исследования. М., 1982. С. 41.

22. Цит. по: Проскуряков В. М. Парацельс. М., 1935. С. 94.

23. Корсаков С. С. Курс психиатрии. Изд. 2-е. М., 1901. С. 17.

24. Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни. Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа. Изд. 2-е. М., 1997. С. 29.

25. Юнг К. Г. Психология и религия // Архетип и символ. М., 1991. С. 153.

26. Мочульский К. В. Духовный путь Гоголя. М., 1997; Зеньковский В. В. Гоголь. М., 1997; Дунаев М. М. Православие и русская литература: В 6 ч. Изд. 2-е. М., 2001. Ч. 2. Гл. 6. С. 387-498.

27. Зеньковский В. В. Указ. соч. С. 220.

28. Платон. Государство. Кн. VII. Символ пещеры.

29. Камю А. Избранное. Пер. с фр. М., 1988. С. 171.

30. Миловский Н. К биографии Н. В. Гоголя (О знакомстве его с братьями Мухановыми). М., 1902.

31. Крепелин Э. Введение в психиатрическую клинику. Пер. с нем. М., 2004. С. 489.

32. Воропаев В. А. Гоголь над страницами духовных книг. М., 2002. С. 96–97.

Яндекс.Метрика