Н. В. Гоголь и «мнимый Пушкин» (К вопросу об авторстве стихотворения «Первая ночь»)
Дубровский А. В. (Санкт-Петербург), к.ф.н., научный сотрудник Рукописного отдела ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН / 2007
«Мнимый Пушкин» (так его впервые назвал П. А. Ефремов1) — это свод произведений: стихотворений, поэм, эпиграмм, экспромтов, статей, без достаточных оснований приписанных поэту в печати, списках, воспоминаниях современников, устной традиции. Явление, присущее наследию многих известных авторов (практически в каждом научном издании имеется раздел «Dubia»), приняло необычайно широкий размах по отношению к А. С. Пушкину.
«Ни один поэт в России не имел такой завидной участи, как Пушкин. Ничья слава не распространялась так быстро. Все кстати и некстати считали обязанностию проговорить, а иногда исковеркать какие-нибудь ярко сверкающие отрывки его поэм. Его имя уже имело в себе что-то электрическое, и стоило только кому-нибудь из досужих марателей выставить его на своем творении, уже оно расходилось повсюду» (VIII, 51), — писал Н. В. Гоголь в статье «Несколько слов о Пушкине», вошедшей в его «Арабески» (1835).
Трудно не согласиться с авторитетным мнением современника Пушкина, выявившего главную причину появления на свет громадного количества псевдопушкинских текстов — феноменальный массовый интерес к харизматической личности первого поэта России. На протяжении многих десятилетий у его почитателей создавалась иллюзия, что едва ли не каждое понравившееся произведение, автор которого неизвестен, «должно быть, Пушкина сочинение». Одни считали его автором анонимных политических стихотворений и колких эпиграмм, другие видели в нем творца эротических опусов в стиле И. С. Баркова, третьи — создателя изящных, ласкающих слух поэтических перлов. В «большом» академическом собрании сочинений поэта, помимо двадцати трех дубиальных стихотворений, существует «список произведений, ошибочно приписывавшихся Пушкину в наиболее авторитетных изданиях», насчитывающий около ста поэтических и одиннадцать прозаических произведений2. Но даже этот впечатляющий перечень отражает не более трети от всего массива псевдопушкинских текстов. Значительное количество стихотворений, эпиграмм, экспромтов ходило в списках, переписывалось в тетради и альбомы, бытовало в устной традиции. Очень часто переписчик, не имея представления о подлинном авторе, самовольно приписывал понравившиеся стихи Пушкину. В «Арабесках» Гоголь выразил свое отношение к этому явлению и обнародовал примеры наиболее популярных опусов: «Под именем Пушкина рассеивалось множество самых нелепых стихов. Это обыкновенная участь таланта, пользующегося сильною известностью. Это вначале смешит, но после бывает досадно, когда, наконец, выходишь из молодости и видишь эти глупости не прекращающимися. Таким образом начали наконец Пушкину приписывать: Лекарство от холеры, Первую ночь и тому подобные» (VIII, 51). Массовый ажиотаж, вызванный магической популярностью Пушкина, Гоголь выразительно отобразил в «Записках сумасшедшего»: «Дома большею частию лежал на кровати. Потом переписал очень хорошие стишки: „Душеньки часок не видя, / Думал, год уж не видал; / Жизнь мою возненавидя, / Льзя ли жить мне, я сказал“. Должно быть, Пушкина сочинение» (III, 197). Гоголевский персонаж, титулярный советник Поприщин, «должно быть» сильно удивился, если бы узнал, что любовно переписанные им «стишки», принадлежат не Пушкину, а малоизвестному поэту восемнадцатого века Н. П. Николеву3.
Вероятно, удивился бы и сам Гоголь, узнав, что стихотворение «Четыре нации» принадлежит не Пушкину, а А. И. Полежаеву. В неотправленном письме В. Г. Белинскому от конца июля — начала августа 1847 н. ст. Гоголь процитировал отрывок из этого стихотворения как принадлежащего Пушкину:
Спустя два года под именем Пушкина эта строфа была напечатана в журнале «Москвитянин»4. Редактору первого научного собрания сочинений Пушкина П. В. Анненкову был известен полный текст этого стихотворения под названием «Экспромты о „Нациях“». Анненков знал, что это не пушкинское стихотворение, и не включил его в издание5.
В 1859 г. в «Библиографических записках» были напечатаны три строфы этого стихотворения (исключена та, где речь идет о России и о русских) и обозначено имя автора — А. Полежаев6. В строфе о французах разночтение отмечено в 5–6 строках. Вместо:
в «Библиографических записках» было напечатано:
Те же три строфы с небольшими разночтениями напечатал Н. В. Гербель, также уверенный в авторстве Полежаева7. Расширенный вариант стихотворения (с пропуском нескольких строк в строфе о русских) опубликовал за границей Н. П. Огарев8.
«Первая ночь», другое название «Послание (письмо) к другу», («Любезный друг, ты знаешь я...»), в качестве пушкинского произведения стало активно ходить по рукам после женитьбы поэта, со второй половины 1831 года. Бракосочетание Пушкина привлекло к себе внимание московского света. Несколько дней спустя по городу стали распространяться стихи, приписанные поэту как отклик на собственную женитьбу. 23 февраля 1831 г. А. Я. Булгаков писал брату «На Пушкина всклепали уже какие-то стишки на женитьбу; полагаю, что не мог он их написать, неделю после венца, не помню их твердо, но вот a peu pres смысл:
Об этих же стихах сообщал некий Д. Протасьев из университетского Благородного пансиона в письме к своим друзьям Sophie и Nikolas10: «Скажу тебе новость — Пушкин, наконец, с неделю тому назад женился на Гончаровой и на другой день, как говорят, отпустил ей следующий экспромт:
Позднее появилось и получило распространение стихотворное послание к другу с описанием первой брачной ночи, также приписанное поэту. Сохранилось довольно много прижизненных списков этого стихотворения12. Все они подписаны именем Пушкина. Известна реакция самого Пушкина на это эротическое «Послание». По словам его современника В. Т. Плаксина, поэт, узнав, что ему приписывается это стихотворение? «так был возмущен, что без шапки прибегает из дому к своему приятелю... Тормасову и в страшном негодовании говорит ему: „Ты читал эту мерзость?.. Догадываюсь, что это шутки подлеца Булгарина“»13. Свидетельство Плаксина относится ко второй половине 1831 года, когда Пушкин жил на Галерной улице по соседству с гр. А. А. Тормасовым, чиновником Министерства иностранных дел, товарищем шурина поэта Д. Н. Гончарова. Списки этого стихотворения продолжали распространяться по Петербургу в течение нескольких лет. С «Посланием к другу» связана следующая запись в дневнике Пушкина от 10 мая 1834 г: «Несколько дней тому получил я от Ж<уковского> записочку из Ц<арского> С<ела>. Он уведомлял меня, что какое-то письмо мое ходит по городу, и что г<осударь> об нем ему говорил. Я вообразил, что дело идет о скверных стихах, исполненных отвратительного похабства, и которые публика благосклонно и милостиво приписывала мне. Но вышло не то. Московская почта распечатала письмо, писанное мною Н<аталье> Н<иколаевне>...»14. Поэт неоднократно пытался откреститься от приписываемых ему «скверных» стихов. Сохранился черновой набросок, который он предполагал ввести в текст автобиографического «Отрывка», повествующего об участи стихотворца. В этом наброске Пушкин писал: «Но главною неприятностию почитал мой приятель приписывание множества чужих сочинений, как-то: <...> стихи на брак, достойные пера Ивана Семеновича Баркова, начитавшегося Ламартина. Беспристрастные наши журналисты, которые обыкновенно не умеют отличить стихов Нахимова от стихов Баркова, укоряли его в безнравственности, отдавая полную справедливость их поэтическому достоинству и остроте»15. Пушкин неоднократно пытался повлиять на общественное мнение с помощью близких ему людей. Так, по свидетельству Л. Н. Павлищева, Пушкин просил его отца «оповестить всех и каждого, что воспевать «Первую ночь» никогда и не думал»16. Вероятно, по просьбе поэта Н. В. Гоголь выступил с процитированным нами выше опровержением пушкинского авторства в печати. Вскоре после гибели поэта разбиравший его архив В. А. Жуковский намеревался проинформировать шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа: «Множество пьес самых предосудительных, в которых нет ничего похожего на слог Пушкина (как, например, отвратительная пиеса, в которой описывается его первая ночь), ходило под именем Пушкина; литературные враги низкого класса не дремали, и многие из них чернили его доносами»17. Тщательно обдумывая каждую фразу своего письма, В. А. Жуковский рассудил, что даже упоминание об этом стихотворении нанесет вред памяти Пушкина, и исключил его из окончательного текста.
Тем не менее в массовом сознании «Первая ночь» продолжала оставаться пушкинским стихотворением. Об этом свидетельствуют сохранившиеся списки второй половины XIX века. В 1855 г. Н. А. Добролюбов в статье «Несколько биографических и библиографических заметок о Пушкине», помещенной в рукописной студенческой газете «Слухи» отметил: «Что Пушкин любил посмеяться и подшутить над многим, доказывают его „Десятая заповедь“ и письмо „О первой ночи после свадьбы“»18. В 1861 г. Н. В. Гербель в берлинском издании опроверг причастность Пушкина и предложил авторство А. И. Полежаева: «Стихотворение «Первая ночь», облетевшее всю Россию с именем Пушкина <...> написано покойным Полежаевым, что известно всем, знавшим несчастного поэта»19. Однако в том же году «Первую ночь» как произведение Пушкина опубликовал в Лондоне Н. П. Огарев20. В предисловии к лондонскому сборнику он отметил: «Мы были очень рады, узнавши (слишком поздно для нашего издания), что «Вечерняя прогулка» не Пушкина, а Полежаева; что «Первая ночь брака» по крайней мере сомнительна; иные приписывают ее тоже Полежаеву, но — к сожалению — мы слышали от знакомого с Пушкиным, что эта пьеса действительно его»21. Имя этого «знакомого» Н. П. Огарев утаил и в примечаниях продолжал настаивать на авторстве Пушкина: ««Первая ночь брака». Иные приписывают Полежаеву, другие Пушкину. Едва ли это стихотворение Полежаева, стих не его, да и сюжет ему, никогда не женатому, едва ли бы пришел в голову, — как вовсе не взятый из его личной жизни»22. В то же время голословное утверждение Н. В. Гербеля об авторстве Полежаева нашло последователей в лице П. П. Каратыгина, Е. А. Боброва, Н. О. Лернера. Доводы их, в сущности, сводились к тому, что для Пушкина эти стихи чересчур тяжеловаты, грубоваты, непристойны и т. д., а если их написал не Пушкин, то только Полежаев. Так П. П. Каратыгин в статье «Наталья Николаевна Пушкина в 1831–1837 гг.» писал: «Приступая к очерку семейной жизни великого поэта, заметим, что его женитьба подала повод к пошлой напраслине, чтобы не сказать — клевете. Во множестве списков и даже чуть ли не в нецензурных заграничных сборниках сохраняется очень грязное, непристойное стихотворение «Первая ночь», сочиненное якобы Пушкиным во первые дни его супружества. Надобно было слишком дурно знать поэта, его благородное сердце, его взгляд на жену, чтобы допустить мысль о подобном цинизме!.. Порнографический перл ему приписываемый, был сочинен А. Полежаевым»23. Исследователь творчества Полежаева Е. А. Бобров отметил единый тяжеловатый стиль, отличающийся «грубоватой простотой», сближающий «Вечернюю прогулку» (напечатанную Н. П. Огаревым под именем Пушкина) с «Первой ночью». И в отличие от Н. П. Огарева посчитал автором обоих стихотворений Полежаева. «Отнести эту пьесу на счет Полежаева побуждает то обстоятельство, что опять-таки по манере письма и грубоватому реализму описаний и выражений она более сходна с манерою и реализмом „Вечерней прогулки“, благодаря чему рождается мысль о принадлежности их одному и тому автору; тот, кто признал автором „Прогулки“ Полежаева, припишет Полежаеву же и „Первую ночь“»24. Вслед за Е. А. Бобровым к такому же мнению пришел и Н. О. Лернер, убежденный, что Пушкин в свое время тоже вычислил автора «Первой ночи», сравнив его с Барковым, начитавшимся Ламартина. Увлечение Полежаева Ламартином и его переводы из Ламартина были хорошо известны. По мнению Н. О. Лернера, Полежаев был виноват уже в том, что якобы написал «Первую ночь»: «<...> если сам Полежаев и не приписал своей пьесы Пушкину, то во всяком случае, как ее автор, он был косвенным виновником причиненного Пушкину огорчения, которое хотя и не было в его жизни «главною» неприятностью, но неприятностью все-таки было, притом тем большею, что срамным смакованием подробностей брачной ночи оскорблялось дорогое Пушкину имя Натальи Николаевны»25.
В собраниях сочинений Пушкина и Полежаева «Первая ночь» никогда не печаталась26. В Большом академическом издании это стихотворение указано в списке ошибочно приписанных Пушкину произведений27. Наиболее полное его исследование принадлежит современному литературоведу Н. Л. Васильеву28. Рассмотрев «pro et contra» относительно авторства обоих поэтов в историко-литературном аспекте, Н. Л. Васильев обратился к поэтическому анализу текста «Первой ночи». Исследуя лексику, строфику, особенности рифмовки, он пришел к выводу о непричастности к созданию этого стихотворения как Пушкина, так и Полежаева. Тогда последовало вполне логичное предположение, что данное стихотворение «либо случайно оказалось сопряжено с именем Пушкина, либо было написано с целью дискредитации писателя в общественном мнении»29. В качестве возможного исполнителя «заказа» Н. Л. Васильев предложил кандидатуру поэта А. И. Подолинского, якобы отомстившего Пушкину за «уничижительную оценку его творчества». Косвенным свидетельством возможной вины Подолинского, по мнению автора статьи, может служить его поспешный отъезд из Петербурга в 1831 г. Исследователь наметил возможные «параллели в мотивах, фразеологии, синтаксисе, метрике между «Первой ночью» и поэмой Подолинского «Смерть Пери» (1834—1836)»30. Однако окончательное решение вопроса об авторстве «Первой ночи» оставил открытым.
Версия, связанная с авторством Подолинского, впервые предложенная без каких бы то ни было доказательств Б. Ф. Егоровым в комментариях к первому тому собрания сочинений Н. А. Добролюбова31 и поддержанная Н. Л. Васильевым, безусловно, заслуживает внимания. А. И. Подолинский — воспитанник петербургского Благородного пансиона, где он учился вместе с Сергеем Соболевским и Левушкой Пушкиным, автор восторженно принятой критикой поэмы «Див и Пери», в 1828 г. вошел в пушкинский круг. Он стал постоянным посетителем литературных вечеров в доме А. А. Дельвига и регулярно печатал свои стихи в «Северных цветах» (1828, 1829, 1830), «Подснежнике» (1829) и «Литературной газете». Но вскоре выявились серьезные разногласия между дельвиговским кружком и молодым поэтом в оценке его личности и творчества. В марте 1829 г. А. А. Дельвиг писал Е. А. Баратынскому: «Подолинскому говорить нечего. Он при легкости писать гладкие стихи тяжело глуп, пуст и важно самолюбив»32. К этому же времени относится пренебрежительный отзыв С. П. Шевырева вкупе с цитируемым им ироническим высказыванием Пушкина о Подолинском: «Это мальчик, вздутый здешними панегиристами и Полевым. Он либо еще ребенок, либо без цемента. Пушкин говорит: «Полевой от имени человечества благодарил Подол<инского> за „Дива и Пери“, теперь не худо бы от имени вселенной побранить его за „Борского“»33. Окончательный разрыв Подолинского с кружком Дельвига произошел весной 1830 г. из-за отрицательной рецензии Дельвига в «Литературной газете» (1830, № 19) на поэму Подолинского «Нищий». Автор поэмы, восторженно встреченной Н. А. Полевым и М. А. Бестужевым-Рюминым, увидел в «злой филиппике» Дельвига проявление зависти и ревнивого отношения к славе Пушкина34. Из письма Е. Ф. Розена от 24 ноября 1830 г. Подолинский знал о женитьбе Пушкина и, что она, «как говорят, расстраивается»35. Что явилось истинной причиной оставления Подолинским Петербурга, мы не знаем. Его переезд в Одессу произошел в начале января 1831 г., до скоропостижной кончины Дельвига и тем более до состоявшейся женитьбы Пушкина. В этой связи предположение Н. Л. Васильева о том, что Подолинский, «обидевшийся на Пушкина, Дельвига за уничижительную оценку его творчества», в отместку сочинил «Первую ночь» представляется маловероятным36.
Обратимся к спискам этого стихотворения. Наиболее ранний из них, датируемый 22 ноября 1819 (последняя цифра полустерта и неотчетлива), ниже: 3 ч утра, неразборчивое слово и справа от даты подпись: «Александр Пушкин», хранился в Москве у Г. Яблонской. Московский криминалист, старший научный сотрудник кафедры криминалистики МГУ В. П. Герасимов признал этот список автографом поэта37. Однако экспертиза, проведенная учеными Пушкинского Дома В. Э. Вацуро, Н. Н. Петруниной, Р. Е. Теребениной, решительно отвергла эту атрибуцию. В акте экспертизы от 13 февраля 1975 было отмечено, что эта «рукопись» не является автографом Пушкина, <...> не принадлежит Пушкину и текст этого стихотворения»38. В свою очередь, В. П. Герасимов провел независимую экспертизу, выводами которой он 6 июня 1975 г. поделился на страницах популярного «Книжного обозрения». Вот что сообщил читателям московский эксперт: «В качестве образцов для сравнительного исследования мы использовали факсимильные копии рукописей А. С. Пушкина, датированные 1815–1833 гг. При сравнении было установлено совпадение в рукописном тексте и образцах многих признаков, кроме того, способ исполнения, направление движения, общая конфигурация и строение подписи позволили сделать вывод о том, что рукопись действительно выполнена рукой великого поэта». В случае с московской криминалистической экспертизой следует обратить внимание на два существенных момента. Во-первых, В. П. Герасимов полностью проигнорировал выводы опытных пушкинистов, сделанные на основе сопоставления списка «Первой ночи» не с копиями, а с подлинными автографами поэта. Во-вторых, его «сенсационное открытие» оказалось приуроченным к дате рождения Пушкина. Что, заметим, тоже происходит довольно нередко. Безусловно, рукопись, хранящаяся у Г. Яблонской, не является пушкинским автографом. Но даже список «Первой ночи» 1819 года, если он, конечно, не поддельный (мы располагаем только фотокопией, по которой невозможно установить аутентичность), и дата соответствует действительности, имеет очень важное значение. Дело в том, что стихотворение «Первая ночь» (безусловно, не пушкинское!) современниками, вероятно, соотносилось со стихотворением «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем...», адресатом которого тоже считалась (и тоже безосновательно!) Наталья Николаевна (списки этого стихотворения датируются 19 января 1830)39. И если «Первая ночь» была известна еще в 1819 г., а размножена в 1831-м, то это предположение окончательно отпадает, как и версия Н. Л. Васильева о мести Подолинского. Вопрос об авторстве «Первой ночи» по-прежнему остается открытым. Очевидно, что широкое распространение этого стихотворения было спланированной акцией против Пушкина с целью дискредитировать его имя в глазах общественности. Именно это и имел в виду В. А. Жуковский в письме к шефу жандармов.
Примечания
1. Ефремов П. А. Мнимый Пушкин в стихах, прозе и изображениях. СПб., 1903.
4. Москвитянин. 1849. № 4. С. 85.
5. См.: Пушкин А. С. Соч.: [В 7 т. ]. Изд. П. В. Анненкова. СПб., 1857. Т. 7. С. 10.
6. Библиографические записки. 1859. № 20. Стб. 654–655.
7. Русские поэты в биографиях и образцах / Сост. Н. В. Гербель. СПб., 1873. С. 380–381.
10. Об авторе письма и его адресатах нам ничего неизвестно.
13. Цит. по: Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. Л., 1988. С. 442.
14. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 12. М.; Л., 1949. С. 328.
15. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 82. М.; Л., 1940. С. 961.
16. Павлищев Л. Н. Из семейной хроники. Воспоминания об А. С. Пушкине. М., 1890. С. 150–151.
18. Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9 т. Т. 1. М., 1961. С. 119.
20. Русская потаенная литература XIX столетия. С. 73–76.
23. Каратыгин П. П. Наталья Николаевна Пушкина в 1831–1837 гг. // Русская старина. 1883. № 1. С. 64.
25. Лернер Н. О. Пушкинологические этюды // Звенья. М.; Л., 1935. Кн. 5. С. 181–182 .
31. Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9 т. М.; Л., 1961. Т. 1. С. 119.
32. Дельвиг А. А. Сочинения. Л., 1986. С. 335.
35. Пушкин в неизданной переписке современников // Лит. наследство. 1952. Т. 58. С. 100.