Метаморфозы Вия: фольклор – Гоголь – поэзия ХХ–ХХI вв.

Сугай Л. А. (Москва), д. ф. н., проф., Почетный работник Высшепрофессиональной школы Российской Федерации, профессор кафедры славянских языков факультета гуманитарных наук Университета им. Матея Бела в Банской Быстрице (Словакия) / 2012

Повесть Н. В. Гоголя «Вий» — предмет острых дискуссий, развернувшихся с выходом сборника «Миргород» (1835) и не кончающихся по сей день1. У современников не вызывали сомнений слова автора, что «Вий — есть колоссальное создание простонародного воображения» (II,1752), но переложение фольклорного источника они считали неудачей Гоголя. «Тот, кто списывает народное предание для повести, — писал О. Сенковский, — должен еще придать ему смысл — тогда только оно сделается произведением изящным. Вероятно, что у малороссиян Вий есть какой-нибудь миф, но значение этого мифа не разгадано в повести»3. По мнению С. П. Шевырева, повесть «Вий» «есть слабейшая в „Миргороде“». Отталкиваясь от признания автора, что повесть «пересказана им почти точь-в-точь с народного предания», критик выступил против самих приемов пересказа. По его мнению, «народные предания, для того, чтобы они производили на нас то действие, которое надо, следует пересказывать или стихами или в прозе, но тем же языком, каким вы слышали их от народа»4.

Со временем акценты в оценках «Вия» переместились: мастерство автора-рассказчика всеобще признано, а связь повести с устно-поэтической традицией, напротив, стала точкой преткновения научных споров. Ряд исследователей не признает наличия фольклорного первоисточника, считает Вия плодом творческого воображения Гоголя, а его декларацию о «колоссальном создании простонародного воображения» «блестяще удавшейся литературной мистификацией...»5 Но наряду с обоснованием абсолютной «литературности» гоголевского Вия есть исследования, раскрывающие древнейшие корни образа, устанавливающие параллели с мифологическими персонажами разных народов6. Ссылка на гоголевскую повесть А. Н. Афанасьева, включившего малороссийского вия в число персонажей славянской мифологии7, побуждает авторов искать фольклорных прототипов загадочного образа. Называют при этом хозяина подземного царства в сказке про Ивана Быковича и Кощея одной из белорусских сказок, Касьяна и апокрифического Иуду Искариота, Велеса и Шолудивого Буняку, ваюгов осетинской мифологии и героев кельтского эпоса. Удивляет, однако, невнимание авторов ко второму упоминанию вия у Афанасьева, уподобившего его Ховале. Ховала не относится к числу широко известных мифологических героев: его, в отличие от Вия, не найдем в энциклопедиях и в словарях славянской мифологии. По Афанасьеву, «так называют в Курской губ. Духа с двенадцатью глазами, которые, когда он идет по деревне, освещают ее подобно зареву пожара». «...Припомним, — добавляет исследователь, — что тождественный этому духу вий носит на своих все пожирающих очах повязку»8. Отталкиваясь от этого определения, К. Бальмонт написал стихотворение «Огненный дух» (1907). У Бальмонта Вий-Ховала предстает в сонме славянских богов, причем он абсолютно лишен атрибутов гоголевского персонажа:

Кто вдали идет пред нами?
Черный весь, он светит ало.
Дух с двенадцатью глазами,
Дух, зовущийся Ховала.
Он еще зовется Вием,
Он еще зовется Тучей,
Он ползет по Небу змием,
Он роняет след горючий9.

Перед нами огненный дух — отражение «поэтического воззрения славян» на грозу, тучу, а не «начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли» (II,175). В сборнике Бальмонта «Зеленый вертоград» (1909) также находим своего рода вариацию на тему Ховалы-Вия:

— Я из града Ветрограда,
Называюсь «Вей».
— Я из града Цветограда,
Я «Огонь очей»10.

Написав стихотворение в виде диалога, Бальмонт поделил черты и признаки Духа с двенадцатью глазами на два характера, развел Ховалу и Вия, разложил грозу на два «атмосферных явления» — ветер и дождь, не случайно стихотворение названо «Пляски Двух». В стихотворении «бальмонтизмы» еще дальше отстоят от гоголевского текста, отсюда — замена «Вия» на «Вея» (вернее, по старой орфографии, — «Вiя» на «В?я»).

Сходное осмысление Вия как языческого божества и открытое отстранение от Гоголя, находим в сонете А. Кондратьева «Вий» (сборник эмигрантского периода «Славянские боги: Стихотворения на мифологические темы». Ровно, 1936). Поэт не следует за Афанасьевым, для него Вий не Дух с двенадцатью глазами, а «Суховей, демон восточного ветра в степных губерниях Юга Росси»:

Диканьский дьяк солгал. Я не подземный бес,
Чьи веки страшные землей покрыты черной;
Не знал я никогда породы гномов горной
И в церковь к мертвецам ни разу я не лез.
Я — лишь залетный гость: промчался и исчез.
Но где пронесся я, — посевов гибнут зерна
И не взойдут хлеба; их сжег мой вздох тлетворный.
Где крыльями махну, там юный сохнет лес...11

В отличие от Кондратьева, Бальмонт, который прежде сознательно стремился избежать каких-либо гоголевских реминисценций, в стихах, созданных в эмиграции, все ближе и ближе подходил к трактовке Вия как образа, рожденного под пером Гоголя. Сборник «Марево» (Париж, 1922) открывало стихотворение «Прощание с древом», в заключительном четверостишии которого читаем:

Я любил в этом древе, с ресницами Вия
Между мхами, старинного лешего взор.
Это древо в веках называлось Россия,
И на ствол его — острый наточен топор12.

Взор лешего, глядящего сквозь Виевы ресницы древа, заросшего мхом, более сродни взору косолапого человека, у которого, «как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки» (II,217), нежели испепеляющему взгляду Огненного Духа. Вий назван, но его как бы и нет, он растворен в словесной ткани стихотворения, это элемент лексико-стилистической выразительности текста, но никак не «действующее лицо». Подобный подход к гоголевской поэтике характерен и для других символистов. Сходный прием можно указать в стихотворении Федора Сологуба «В предутренних потьмах я видел злые сны...» (1902), в котором тишина предутреннего сна названа мудрой женой седого Вия13. Определение «седой» не имеет оснований ни в описаниях Гоголя, ни в мифологической традиции, но в контексте образов Сологуба оно вырастает в яркий символ. Поэтика «намеков», многозначность образа-символа, позволяющего выстраивать несколько рядов поэтических ассоциаций, реализуется символистами даже тогда, когда в структуру стихотворения включается такой «маркированный элемент», как лексема «вий».

Иной принцип использования образа находим в поэзии представителей других направлений. У С. Городецкого, В. Маяковского, Анны Ахматовой, Игоря Северянина, О. Мандельштама, Б. Пастернака образ Вия, неразрывно связан именно с персонажем гоголевской повести:

Из-за тридевять буйных веков,
Из-за тьмы, из-за мглы непроглядной,
Из-под пуда седых валунов
Вылезает корягой неладной14.
***
Из меня
Слепым Вием
время орет:
«Подымите,
подымите мне
веков веки!»15
***
Я знаю, с места не сдвинуться
Под тяжестью Виевых век16.
***
Свиные хари и свиные туши,
И человек, и мертвовекий Вий...17
***
Как по улицам Киева-Вия
Ищет мужа не знаю чья жинка...18
***
Несуществующий, как Вий,
Обидный призрак нелюбви...19

Городецкий рисует появление неуклюжего Вия из-под земли, затем приводит его знаменитый призыв поднять ему веки. Маяковский тоже использует призыв героя, метафорически переосмыслив образ как «веков веки», а в стихотворении «Письмо Татьяне Яковлевой» обыгрывает деталь портрета: «вспухнут веки, / впору Вию»20. Северянин находит для Вия выразительный эпитет «мертвовекий», фиксирующий внимание на главной характеристике персонажа. У Ахматовой образ рожден из описания лица персонажа и гипнотического воздействия, которое производит Вий на Хому. В основу образа Мандельштама положена привязка событий рассказа о Хоме к Киеву и его окрестностям. Сам город новой эпохи кровавых деяний выступает как царство Вия. Сравнение Пастернака указывает на нечто нереальное, придуманное Гоголем.

Для символистов, напротив, конкретные черты и детали гоголевской повести не являются отправными точками в создании стихотворений, они как бы черпают из общего для них и Гоголя фольклорно-мифологического источника и намерено избегают прямых ассоциаций с гоголевским персонажем. Лишь в венке сонетов «Золотой обруч» (1923), в последнем обращении Бальмонта к образу Вия, герой выступает в облике, близком тому, что известен нам по авторскому примечанию Гоголя и тексту повести. Перед нами хранитель кладов (функция гномов), подземный житель с тяжелыми веками:

Чтоб клад достать, утроба тьмы разъята,
Оплот гранита жаждущий рассек.
Подземный Вий, из-под тяжелых век,
Признал и в краткодневном смелом — брата21.

От нарочитого стремления отстраниться от Гоголя, писать «под славянскую старину» Бальмонт шел к образу Вия сказочного древа (сборник «Марево»), а затем — к гоголевскому герою — подземному Вию (сборник «Мое — ей. Россия»). Менялись и детали портрета персонажа, приближаясь к тексту Гоголя: описание бога «с двенадцатью глазами» сменило упоминание о ресницах Вия и, наконец, о его тяжелых веках.

Тяжелые Виевы веки и призыв их поднять неоднократно упоминаются и в стихах второй половины ХХ — начала ХХI в.: «Ну, как веки поднимет и взором пронзит меня Вий?..» (В. Блаженный)22; «Поднимите мне веки: не вижу!» 23(Ю. Кузнецов). Приказ Вия переиначивается порой в призыв самого Гоголя: «Подымите мне веки, соотечественники мои...»24 (Вознесенский), ассоциируется с монументом Гоголя работы Н. А. Андреева: «И эти веки / Как веки Вия, не поднять»25 (О. Медведенко).

В начале прошлого века И. Ф. Анненский констатировал: «Туже всегда шли на Гоголя стихотворцы»26. За век ситуация изменилась: коснувшись лишь одного гоголевского образа, мы видим, что практически все ведущие поэты эпохи приняли от Гоголя творческие импульсы, так или иначе откликались на его творение, перерабатывали, преломляли гоголевское слово в своей поэтике.

Что же касается нового ХХI столетия, то век Интернета внес свои изменения в эстетическую жизнь гоголевского наследия. Если не пришло еще время поэтических шедевров на мотивы Гоголя, то в массовой стихотворной продукции, в сетевой поэзии и интернетфольклоре Вий уже захватил большое пространство.

Среди интернетных публикаций на тему Вия налицо жанровое и тематическое разнообразие. От переложений в стихи полного текста гоголевской повести — до отдельных лексем-знаков в стихотворениях, не связанных собственно с «Вием», от политических инвектив до детских стишков, от высокой поэзии — до травестийных, бурлескных текстов, перенасыщенных бранной лексикой. В потоке этой стихотворной продукции (мало что из которой подходит под определение «поэзия») можно выделить несколько типов сочинений:

  1. 1) полный или частичный стихотворный пересказ «Вия»;
  2. 2) создание юмористических версий гоголевской повести, «переиначивание» сюжета;
  3. 3) сатирические стихотворения на современные темы с воскрешением гоголевского героя;
  4. 4) лирические произведения, где упоминание Вия является только элементами поэтики (сравнениями, тропами, символами);
  5. 5) стихотворения, в которых Вий предстает как персонаж славянской мифологии.

Примером текстов первой группы могут служить вирши петербуржца Сергея Ваганова (псевдоним — Гром-Шаман). Довольно гладкие стихи (428 строк) подробно передают содержание гоголевской повести27. Авторское начало, переосмысление сюжета, изменения в описаниях, деталях практически отсутствуют.

Пересказ сюжета представлен и в стихотворении Алексея Ческидова «Вий (По Гоголю Н. В.)»28, и в поэме Николая Талашко «Ведьма. Панночка померла! Гл. 1. по мотивам „Вий“ Н. Гоголя»29. Судя по последнему названию, сочинитель на достигнутом не остановится (повествование прерывается на превращении избитой старухи-ведьмы в прекрасную панночку) и вскоре выставит на сайтах продолжение стихотворного рассказа про Фому (как он называет героя).

Иной путь предпринимает анонимный автор, поместивший в сети свое творение под названием «Прикинь, друган, я фэнтези читал! (по мотивам повести Н. В. Гоголя „Вий“)». Данное стихотворение не пародия на гоголевского «Вия», но сатирически переданное восприятие повести современными молодыми людьми, воспитанными не на книгах. Написанное с ошибками, которые можно расценить и как стилизацию, и как незнание автором правил правописания, это произведение заслуживает большего внимания, нежели стихотворные переложения «Вия». Предтекстовый комментарий сообщает: «Два юных друга, один другому пересказывает „Вий“, приняв его за современное фэнтези»30. Здесь все атрибуты современного быта, молодежный жаргон, «эстетика» триллеров: «пацанчик правильный Хома» «на уик-энд отправился домой <...> автостопом или пехом»; панночка перед смертью «все ж успела СМС-ку скинуть бате». Друзья сожалеют, что «с Поттером Хома был не знаком <...> ему помог бы точно Гарри» и т. д. Забавен в подобном пересказе и портрет Вия:

И к ним ни то, ни се, ужасная громада,
Что бритва есть «Жиллетт», не знавшее во веки,
Явилась к панночке, видать, ее отрада
И злобно говорит: «Мне поднимите веки!»31

Сатирическую версию истории со счастливым концом, об отсутствии которого сожалели любители фэнтези, предлагает нам автор, скрывший свое имя под маской Черный Заяц. Под его пером герой выходит победителем над ведьмой и всей нечестью. Пересказ («Жил в Хохляндии Хома...») дается в стиле бурлеска, с нарочитой грубостью и непечатными выражениями. Приведу отрывок, повествующий об одной из наиболее пристойных выходок героя:

Днем Хома от пущей скуки
Применил к процессу руки,
И, пустясь в эксперименты,
Вылил в гроб ведро «Момента».
И полночи тупо ржал,
Глядя, как мертвец вставал32.

Примыкает ко второй группе произведений стихотворение Романа Ефремова «Вий» («Как холодно в моем Аду...») — монолог Вия, написанный и с юмором, и с аллюзиями на гоголевский текст. Автором обыгрывается «земляное» происхождение персонажа, его железное лицо и веки, которые некому подымать («А эти веки? Мне б без век! Ржавеют от воды!»; «А беспорядок тут какой? / На ощупь бродишь зря, / Ни черта нету под рукой, / Ни гада — упыря!»). Редуцировано представлен и сюжет повести:

А то по всякой ерунде
Вдруг стали вызывать:
Хому не могут разглядеть —
Круг начертил опять!33

Что касается третьей группы стихов, то новые публикации демонстрируют проверенный русской сатирой прием использования гоголевской демонологии для характеристики злободневных вопросов. Образ модернизируется, вписывается в мир современных реалий, например: «Вий был такой подземный олигарх, / Для панночки начальство, друг и спонсор»34. В стихотворении Макса Гаврилова на шабаш собираются «Бесы, гномы, упыри, Ведьмы с колдунами»:

Обсудить теченье дел
В городах, деревне
И окончить передел
Округов, губерний...
Утвердить еще на век
Вия на престоле,
Чтобы боле человек
Не мечтал о воле...35

Современные неурядицы выводят порой авторов на размышления об общечеловеческих, вечных вопросах. Например, стихотворение «Вий или ночь в библиотеке» (автор не указан) поднимает проблему отступления человечества от Бога: «Найдешь дорогу в Ад, забудешь „не убей“». Имя Вия появляется лишь в заключительной строфе. Гоголевское «Приведите Вия» перерастает в стихотворении в вечный зов зла:

Сплотились за спиной исчадья Сатаны,
В час битвы роковой антихриста сыны.
И слышу страшный зов, меня зовут все: «Вий!»
И мой ответ готов, лишь веки подыми... 36

Тема нового явления Вия и его разочарования в жизни, активного неприятия современности известна еще с начала минувшего века — по стихотворению С. Городецкого «Вий» (1911):

Поглядеть захотелось ему
На житье на бытье молодое.
Вылез. Видит петлю да суму.
«Это, — думает, — что же такое?»
«Подымите мне веки! — кричит.
Я не вижу ни счастья, ни воли».
Стон к земле приунылой прибит,
Думал: люди не стонут уж боле!
Эх ты, старый мой, глупый мой Вий!
Дай-ка веки покрепче прихлопну!37

Образ-антитеза — призыв опустить веки Вия, не видеть творящееся на Земле —представлена и в поэзии рубежа ХХ—ХХI вв., например, в стихотворении Ю. Лукача «Виевы муки»:

Над землей мутантов и аллергий
Горькою полынью звезда в зените...
«Опустите веки мне», — просит Вий, —
«Веки опустите!»38

Гибель природы, экологические катастрофы стали темой стихотворения «Вий» Виталия Молчанова — наиболее интересного и талантливого из всех стихов в Интернете на гоголевский сюжет и явно выходящего за рамки «сетевой поэзии». Вий мечтает вырваться на простор:

...Напьюсь воды из родника,
Пойду к Днепру «варягом в греки».
Шишига, мокрые бока,
Прошепчет, страх уняв слегка:
«Когда, отец, поднять Вам веки?»
Печальный леший — шельма, плут,
Скупые выдавит слезинки:
«Леса сгубили, зверя бьют...
Болото — смрадный наш приют —
Жуем с кикиморой кувшинки».
Не весел мавок хоровод,
Припав к подошвам косолапым,
Попросят: «Непосилен гнет —
Завод отраву в речку льет,
Казни, отец, людей проклятых...
Сожги дворцы и терема,
Природе с ними тесно рядом.
Ты помнишь, как погиб Хома,
Бурсак без чести и ума,
Убит одним разящим взглядом?
Укажет пусть железный перст
На вражий стан — прибудут силы,
Восстанет нечисть здешних мест,
Церковный запылает крест.
Тащите быстро, черти, вилы —
Упремся миром на „раз-два“,
Бегите, гады-человеки!
Нас не бывает? Врет молва —
Вели, отец! Поднимем веки...»39.

В заключение следует упомянуть выставленный на сайте безымянный диалог «Вий и Ведьма». Это любовная интермедия — излияния Ведьмы перед терзающим ее душу Вием. Самохарактеристика персонажа отрицает, казалось бы, какие-либо его связи с гоголевским текстом. Перед нами один из богов славянской мифологии:

Я — Вий, царь подземного мира.
Я рати водил Чернобога40.

Слабую типологическую связь с повестью Гоголя можно усмотреть лишь в вызове Вия ведьмой и убийственной силе взгляда героя: «Хоть Ведьма, но все ж не посмела, / В Твои заглянуть я глаза...»41 Все же именно наличие «Вия» Гоголя предопределяет («от противного») читательское восприятие пьесы, ее персонажей.

Итак, новая эпоха породила новые формы бытования гоголевского произведения, восприятия его соотношения с народной традицией и широкое распространение стихотворных текстов на мотивы «Вия» — гоголианы «второго порядка».

Примечания

1. См.: Виноградов И. А. Повесть «Вий». Из истории интерпретаций // Н. В. Гоголь и современная культура: Шестые Гоголевские чтения. М., 2007. С. 105–122.

2. Здесь и далее все цитаты даются по изд.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М., 1934. Т. II.

3. Сенковский О. И. Рецензия на «Миргород» // Н. В. Гоголь: pro et contra. СПб., 2009. Т. I. С. 49.

4. Шевырев С. П. О «Миргороде» Гоголя // Там же. С. 58.

5. Левкиевская Е. Е. К вопросу об одной мистификации или гоголевский Вий при свете украинской мифологии // Миф и культура: человек — не-человек: Тез. конф. М., 1994. С. 37.

6. Обзоры гипотез см.: Звездин А. Проблема генезиса гоголевского Вия в мировой русистике: поиск синтетического решения // Нові гоголезнавчі студії: Вип. 5 (16). Ніжин, 2007. С. 127–148; Соколов Б. В. Расшифрованный Гоголь. М., 2007. С. 36–43.

7. См.: Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. М., 1995. Т. I. С. 88.

8. Там же. С. 279.

9. Бальмонт К. Д. Жар-Птица. Свирель славянина. М., 1907. С. 224.

10. Бальмонт К. Д. Зеленый вертоград: Слова поцелуйные. СПб., 1909. С. 131.

11. Кондратьев А. Боги минувших времен. М., 2001. С. 252.

12. Бальмонт К. Д. Марево. Париж, 1922. С. 3.

13. Сологуб Ф. Стихотворения. СПб., 2000. С. 261.

14. Городецкий С. Избр. произведения: В 2 т. М., 1987. Т. I. С. 256.

15. Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. I. С. 230.

16. Ахматова А. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. I. С. 256.

17. Северянин И. Тост безответный. М., 1999. С. 379.

18. Мандельштам О. Э. Полн. собр. стихотворений. СПб., 1995. С. 280.

19. Пастернак Б. Полн. собр. стихотворений и поэм. СПб., 2003. С. 325.

20. Маяковский В. В. Полн. собр. соч. М., 1958. Т. 9. С. 388.

21. Бальмонт К. Д. Мое — ей. Россия. Прага, 1924. С. 111.

22. Блаженный В. М. Сораспятье. М., 2009. С. 124.

23. Кузнецов Ю. П. Избранное. М.,1990. С. 190.

24. Вознесенский А. Собр. соч.: В 5 т. М., 2000. Т. I. С. 317.

25. Медведенко О. Круг жизни. М., 2009. С. 69.

26. Анненский И. Ф. Книги отражений. М., 1979. С. 233.

27. См.: Ваганов С. Вий (по мотивам Гоголя) // http://ti-poet.ru/stih.php?b=122907

28. http://www.korol-i-shut.ru/fan/24/155/

29. http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/187542/

30. http://stihidl.ru/poem/59900/

31. Там же.

32. http://www.stihi.ru/2012/01/07/4659

33. http://www.bibo.kz/stishki/198887-vijj-kak-kholodno-v-moem-adu-tosklivo-khot-ty.html

34. Захаров В. Вий и Хома // http://www.stiur.narod.ru/ser_1/iskusstvo/sissc0215.htm

35. http://www.chitalnya.ru/work/418607/

36. http://www.ipoet24.ru/page.php?id=25981

37. Городецкий С. Указ. соч. С. 256–257.

38. http://www.poezia.ru/print.php?sid=90268

39. http://www.clubochek.ru/vers.php?id=25355

40. http://www.sokoly.ru/vbforum/showthread.php?t=5353

41. Там же.

Яндекс.Метрика