Пометы Н. В. Гоголя в Книге Бытия: материалы и интерпретация

Балакшина Ю. В. (Санкт-Петербург), к.ф.н., доцент кафедры русской литературы РГПУ им. А. И. Герцена / 2007

В современной истории (и теории) литературы постоянно ставится вопрос о вовлечение в сферу исследовательского внимания неканонических объектов и о методологических подходах к их изучению. Авторские, вкладные, читательские, владельческие, дарственные пометы, тексты на полях и не заполненных страницах рукописей, рукописных и печатных книг, появившиеся на них после написания текста или издания, изучаются маргиналистикой, или маргиналоведением (от marges — поля).

Представитель французской генетической критики Жак Неф в своей работе «Поля рукописи» пишет об особого рода диалоге, возникающем на полях: «Подобного рода диалог на полях может представлять особый интерес, поскольку он размывает границу текста, которая на некоторое время, а иногда и вообще, исчезает под воздействием возникшего внимания к самому диалогу. Мысль появляется сразу же, при чтении. Читатель перестает быть анонимным, как только ставит свой непосредственный вопрос к тексту; во множестве потенциально возможных прочтений он оставляет след своей, особенной, интерпретации»1.

Однако французский исследователь рассматривает «лишь те случаи, когда взаимоотношение основного и маргинального текстов есть результат деятельности одного „автора“»2. Олег Проскурин в журнале НЛО справедливо пишет о необходимости исследования также писательских помет на чужом тексте, поскольку «в „большом контексте“ маргиналии на чужих текстах могут предстать не только как свидетельство рецепции чужого произведения, но и как факт собственно творческого процесса»3.

В рамках намеченного историко-литературного и теоретического направления нам представляется интересным обратиться к пометам, оставленным Н. В. Гоголем на полях славянской Библии 1820 г. издания. Этот источник, хранящийся в рукописном отделе «Пушкинского Дома»4, был описан в работах И. А. Виноградова и В. А. Воропаева5. Однако нам показалось важным сказать об этом источнике еще несколько слов, во-первых, потому что в предложенном описании есть некоторые неточности, которые необходимо исправить, а во-вторых, потому что для нас интерес представляет не только описание, но и интерпретация своеобразного гоголевского текста, возникшего на полях Книги книг.

На форзаце Библии имеются записи, позволяющие проследить судьбу книги. Первые две из них сделаны сестрой писателя, Анной Васильевной Гоголь:

«Сия книга получена от брата моего Николая Васильевича Гоголя, 1850-го в Деревне Васильевке».

Н. В. Гоголь подарил Библию сестре во время последнего посещения родины летом 1850 г. К тому же 1850 г. относится упоминаемое Виноградовым и Воропаевым свидетельство Д. К. Малиновского о подаренной ему Гоголем Библии6. В 1851 г. писатель посылает к свадьбе сестре Елизавете просимые ею Евангелие и Библию (XIV, 243)7.

Следующая запись на форзаце сделана, видимо, незадолго до смерти сестры Гоголя (1821-1893). Анна Васильевна, передавая Библию свящ. Василию Глинскому, написала: «Дана же на память от сестры его Анны Гоголь. 1892-го года. Мая 28-го»8.

Последняя запись относится уже к 1904 г. и удостоверяет, что Василий Глинский передал книгу своему сыну: «Сия Библия, принадлежавшая Николаю Васильевичу Гоголю, получена мною в дар от сестры его Анны Васильевны Гоголь. Передана на память сыну моему Павлу Васильевичу Глинскому. 1904 года. Июня 29 дня. Г. Полтава. Протоиерей Василий Глинский».

Виноградовым и Воропаевым было высказано и обосновано предположение, что пометы, сохранившиеся на полях славянской Библии, были сделаны Н. В. Гоголем в середине 1840-х гг., когда писатель находился за границей. Об этом свидетельствуют: 1) наклеенная на обороте первого листа книги литография, выпущенная немецким издательством и по композиции напоминающая картину А. Иванова «Явление Христа народу»; 2) упоминание Библии Гоголя в письме А. О. Смирновой к В. А. Жуковскому от 23 июня 1843 г. ; 3) перекличка ряда помет с содержанием обширной выписки Гоголя «Пророчества о Христе», включенной им в сборник «Выбранные места из творений св. отцов и учителей Церкви» (1843-1844гг.) и т. д.

Пометы распределены по тексту Библии неравномерно: во многих книгах они вообще отсутствуют, а в ряде пророческих книг и в Павловых посланиях сконцентрированы в максимальном количестве. Мы выбрали для своего анализа пометы, сделанные Н. В. Гоголем в книге Бытия. Сам Гоголь в письме к П. В. Анненкову от 12 августа 1847 года признавался, что провел «долгое время за Библией, за Моисеем...» (XIII, 362). Из пяти книг, авторство которых приписывается Моисею, Гоголь отметил особым читательским вниманием первую; на полях остальных книг Пятикнижия помет не обнаружено. Вторая причина, привлекшая наше внимание именно к книге Бытия, — типологическое разнообразие помет. На полях присутствуют и простые отчеркивания, и текстовые пометы и даже рисунки. В дальнейшем Гоголь унифицировал систему маргинального диалога с основным текстом, обратившись исключительно к форме записи на полях.

Пометы на станицах Библии были сделаны простым черным карандашом, который от долгого стиснутого лежания книги отпечатался на противоположной странице. Это привело к неточностям в определении отмеченных Гоголем отрывков. Так, в статье Виноградова и Воропаева указывается, что в 8-ой главе книги Бытия, повествующей о событиях потопа, Гоголь выделил три отрывка (ст. 2-6, 11-13 и 21-22). Тогда как нам представляется, что в двух первых случаях мы имеем дело не с собственным отчеркиванием Гоголя, а только с его отпечатком. Нами было выявлено в тексте книги Бытия три случая, когда отпечаток был принят за гоголевское отчеркивание (отчеркнуто: 8. 21-22, отпечаток: 8. 2-6; отчеркнуто 9. 4-6, отпечаток: 8. 11-13; отчеркнуто: 18. 28-33; отпечаток: 20. 2-7). Вызывает также сомнение идентификация в качестве пометы крестообразного карандашного росчерка на границе 11 и 12 глав. О нашем прочтении текстовых помет, также не всегда совпадающем с прочтением, предложенными предшествующими исследователями, будет сказано ниже.

Сам факт активной работы Гоголя с текстом Библии, отразившийся в целом ряде помет, заслуживает особого размышления. Но выражению Жака Нефа, поле — это «легко возбудимое пространство», которое как бы провоцирует на диалог: «Поле — это место, оставленное для адресата. Чтобы он смог выразить свое настроение, проявить свое внимание и свое отношение к тексту»9. С другой стороны, поле — это граница, за которой заканчивается текст, его рамка, край: «Для страницы текста поле является тем пространством, которое окаймляет, ограничивает текст в его единстве»10. Та или иная функция поля становится приоритетной в зависимости от характера текста. Так, «слово, направленное на ответ», внутренне диалогичное появляется в новоевропейскую, романную эпоху. Пример такого диалога на полях — книги, которые Набоков использовал для подготовки своих лекций о литературе. Библейский текст, как слово авторитетное, несущее истину, скорее требовал бы поля как непроницаемой, незыблемой границы — «гулкой тишины», по выражению того же Жака Нефа. То, что Гоголь нарушает эту гулкую тишину полей библейского текста, говорит либо о привычном для него способе чтения книг, выработанном еще до духовного перелома, либо об особом статусе возникающего на полях Библии диалога. Это не диалог, «со всей его мелочностью и придирчивым раздражением», в который вступает Флобер на полях книги Менвиля де Понсана «Философская и медицинская история женщины»11. Это не «фактор поэтической эволюции», каким видятся О. Проскурину пометы Пушкина на полях «Опытов в стихах» Батюшкова12. Это экзистенциальный диалог, в котором Н. В. Гоголь пытается ставить и решать жизненно важные для себя вопросы.

Попробуем выявить формальную и тематическую типологию гоголевских помет.

Рисунки:

Единственный рисунок, обнаруженный нами на полях Библии, — это рука с поднятым указательным пальцем. Рисунок отнесен к отчеркнутому фрагменту 38-ой главы следующего содержания: «Во время родов ее <Фамари> оказалось, что близнецы в утробе ее. И во время родов ее показалась рука; и взяла повивальная бабка и навязала ему на руку красную нить, сказав: этот вышел первый. Но он возвратил руку свою; и вот, вышел брат его. И она сказала: как ты расторг себе преграду? И наречено ему имя: Фарес. Потом вышел брат его с красной нитью на руке. И наречено ему имя: Зара» (Быт. 38. 27-30)13.

В рукописной графике XIX столетия рука с поднятым указательным пальцем могла быть тождественна знаку «Nota bene» («обрати внимание», «заметь хорошо»). Почему Гоголю было важно подчеркнуть особую смысловую значимость этого библейского эпизода? Вряд ли дело в теме первородства. Это далеко не первая ситуация в книге Бытия, когда младший брат получает превосходство над старшим. Скорее, интерес Гоголя связан с тем, что Фарес вошел в мессианскую линию: его имя упоминается в родословии царя Давида (Руфь 4,18-22) и в родословии Христа (Мф. 1. 1-6; Лк. 3. 33): «Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама» (Мф. 1. 3). Взгляд на Ветхий завет сквозь призму Нового в целом характерен для позднего Гоголя. Так, на полях пророческих книг он настойчиво фиксирует: «пророчество о Христе» (Ис. 2. 2); «полное пророчество о Христе» (Ис. 53. 1); «пророчество о Спасителе» (Зах. 13. 4); в книге Бытия выделяет отчеркиванием на полях фрагмент, в который входит 15-ый стих 3-ей главы, считающийся первым в Библии мессианским пророчеством: «и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3. 15).

Однако, помимо христоцентричности читательского сознания Гоголя, можно указать на знаковость для него самой фигуры «указующего перста». Этот образ появляется, например, в лирическом отступлении в X главе «Мертвых душ»: «Текущее поколение, — пишет автор, — не зрит, что небесным огнем исчерчена сия летопись, что кричит в ней каждая буква, что отовсюду устремлен пронзительный перст, на него же, на него, на текущее поколение» (VI, 211). Обличающая роль небесного перста в письмах Гоголя 40-х гг. сопряжена с другим семантическим аспектом этого образа: писатель постоянно напоминает себе и своим адресатам о Провиденциальной силе, управляющей как его жизнью, так и жизнью каждого человека. «Покоримся же Тому, — пишет, например, Гоголь С. Т. Аксакову, — Кто лучше знает, что нам нужно и что для нас лучше...» (XII, 482).

И наконец, можно предположить, что и отмеченный библейский текст, и образ указующего перста были связаны для Гоголя с идеей личного избранничества, которую в эти годы он активно к себе примерял. Так, например, в письме к Н. М. Языкову от 4 ноября 1843 г. писатель приводит размышления «святых молчальников» об избранниках, «которых Бог возлюбил от детства, для благих и великих своих намерений и посещает невидимо, доказательством чего служит внезапно находящий на них восторг и тихие слезы» (XII, 235). Приметы этой изначальной избранности Гоголь обнаруживает в себе и тем внимательнее следит за свидетельствами о ней на страницах Книги книг.

Текстовые пометы:

Помета: «Первая жертва своевольная по обету» — напротив стихов: «И положил Иаков обет, сказав: если Бог будет со мною и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом, — то этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим; и из всего, что Ты, [Боже], даруешь мне, я дам Тебе десятую часть» (Быт. 28. 20-22).

Внимание Гоголя привлекает первая на страницах книги Бытия ситуация, когда условия жертвы определяет человек, а не Бог. Обещание, данное Богу Иаковом, получает название обета. В 40-е гг. в категории обета — возвещенного и гарантированного дара Богу — Гоголь мог рассматривать два своих действия: завершение работы над «Мертвыми душами» и путешествие ко Гробу Господню.

В письме к А. О. Смирновой от 25 июля 1845 г. Гоголь пишет, отчасти повторяя даже синтаксическую структуру библейского текста: «Вовсе не губерния и не несколько уродливых помещиков, и не то, что им приписывают, есть предмет „Мертвых душ“. Это покаместь еще тайна, которая должна была вдруг, к изумлению всех (ибо ни одна душа из читателей не догадалась), раскрыться в последующих томах, если бы Богу угодно было продлить жизнь мою и благословить будущий труд» (XII, 504).

Второй том «Мертвых душ» оказывается здесь «камнем», «памятником», который Гоголь обещает воздвигнуть в дар Богу, при условии дарования ему жизни и вдохновения. В других письмах Гоголь рассматривает как свой обет путешествие в Иерусалим: «...Не есть ли это знак, что пора, наконец, отправиться в тот путь, ради которого я выехал из Москвы и простился с вами, о котором и первоначальная мысль была, без сомненья, Божьим внушением <...> не откладывая уже на дальнейшее время, отправлюсь в Иерусалим» (XII, 464).

Через библейский текст между работой над поэмой и паломничеством ко Горбу Господню устанавливается прямая связь. Путь и труд в формуле Гоголя постоянно меняются местами. Гоголь ждет благословения на свой труд и обещает за это совершить нелегкое путешествие. И в то же время обещает служить Богу пророчески-писательским словом, если Господь благословит его паломнический и жизненный путь.

Знаменательно употребление Гоголем слов «своевольная жертва» по отношению к приведенной библейской ситуации. Определение «своевольная» подчеркивает самостоятельность, инициативу человека в общении с Богом, в то же время намекает и на его «своеволие» (гордыню). Проекция в личностный план позволяет поставить вопрос о неоднозначности отношения Гоголя и к собственным обетам.

Дважды на полях книги Бытия встречается помета «читают».

1. Первая помета расположена напротив стихов: «Вот, раб Твой обрел благоволение пред очами Твоими, и велика милость Твоя, которую Ты сделал со мною, что спас жизнь мою» (Быт. 19. 19). Границы отрывка отмечены в тексте карандашом.

2. Вторая помета соответствует отрывку «Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего» (Быт. 22. 17-18). Слова: «за то, что ты послушался гласа Моего» — подчеркнуты.

Очевидно, что оба отрывка связаны с темой благословения и особого благоволения Бога к какому-либо человеку. Причина Божественного внимания подчеркнута Гоголем. Помета «читают», возможно, указывает на то, что оба отрывка входят в круг богослужебных чтений. Однако если второй отрывок (обетование Аврааму после жертвоприношения Исаака) читается на богослужении Православной церкви в пяток 5-ой седмицы Великого поста и в Великую Субботу, то первый отрывок входит только в католический лекционарий.

Помета «запрещение» расположена на полях напротив стиха: «Поэтому и доныне сыны Израилевы не едят жилы, которая на составе бедра, потому что [Боровшийся] коснулся жилы на составе бедра Иакова» (Быт. 32. 32). Этот стих в совокупности с отчеркнутым «только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте» (Быт. 9. 4) составляет тематическую группу еды. Обратим внимание на то, что еда интересует Гоголя с точки зрения «запрета». Ни заповеди о вкушении пищи, данные Адаму и Ною, ни сцена гостеприимства Авраама — прообраз евхаристии — не отмечены писателем. Возможно, интерес Гоголя к ограничениям в сфере пищи связан с опытом болезни («желудочное расстройство, остановившееся пищеварения» (XI, 314)), а также с остро переживаемой им в это время проблемой личного очищения, о которой будет сказано ниже.

Следующая группа текстовых помет представляет собой выписанные на полях, напротив соответствующих стихов, имена:

глава 10: «Неврод, Асур»;

глава 19: «Лот, 1 дочь — Моав; 2 дочь — Амман»;

глава 25: «Агарь, Сара, Хеттура»;

глава 26: написано и зачеркнуто «Ревека, Иудифа»;

глава 28: «Исав, Маелед, Иудифа, Васемафа»;

глава 29: «Лия, 1. Рувим, 2. Симеон, 3. Левий, 4. Иуда, 5. Исахар, 6. Завулон»;

глава 30: «От рабы Валы: 1. Дан, 2. Неффалим»; «От Лии рыбы Зелфы: 1. Гад; 2. Ассир»; «Рахиль, Иосиф».

В первых двух случаях Гоголь фиксирует на полях имена родоначальников целых народов: ассирийцев, моавитян, аммонитян. Главы 29 и 30 привлекают писателя возможностью проследить происхождение 12 колен Израилевых. Но нам представляется, что наибольший интерес Гоголя вызвали библейские женщины, имена которых как бы структурируют собой разветвленные библейские родословия. Агарь, Сарра, Хеттура — жены Авраама; Ревека — жена Исаака; Иегудифа (Иудифа), Махалафа (Маелед), Васемафа — жены Исава; Рахиль, Лия, Валла, Зелфа — жены и наложницы Иакова. Напряженные размышления писателя о женщине-жене и ее роли в истории человечества отразились также в ряде отчеркиваний на полях. Так, например, он отмечает сцену грехопадения, начиная со слов: «Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3. 12) — и заканчивая 16-ым стихом, в котором говориться о наказании женщины: «Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою». Далее Гоголь отчеркивает на полях фразу: «И сказал Ламех женам своим: Ада и Цилла! послушайте голоса моего; жены Ламеховы! внимайте словам моим» (Быт. 4. 23). И наконец, в 6-ой главе его внимание привлекает рассказ о том, как «сыны Божии стали входить к дочерям человеческим» и на свет стали появляться исполины, «от века, человецы именитии» (Быт. 6. 3-4).

Исследователи не раз обращали внимание на то, что «жгучие женские образы» в немалом количестве населяют творчество Гоголя14. Однако важно отметить существенную трансформацию, которую претерпевают гоголевские женщины от молниеносных небесных красавиц к женам, обретающим себя в сфере домашнего быта и общественно полезной деятельности. Роли женщины в современной России Гоголь посвящает три главы «Выбранных мест из переписки с друзьями»: «Женщина в свете», «Что такое губернаторша», «Чем может быть жена для мужа в простом домашнем быту, при нынешнем порядке вещей в России». Гоголь ждет от женщины «оживотворения» общества — возращения его от «беспорядка» к «порядку». Это должно произойти, по мнению писателя, как в нравственной сфере, так и в бытийной. Должны быть восстановлены изначальные призвания «мужчины» и «женщины», изначальное соотношение мужского и женского начал: «Нигде я не вижу мужа. Пусть же бессильная женщина ему о том напомнит! Стало так теперь все чудно, что жена же должна повелеть мужу, дабы он был ее глава и повелитель» (VIII, 341). Очевидно, что, читая книгу Бытия, Гоголь ищет, с одной стороны, подтверждений слабости и подчиненности женщины, а с другой — указаний на то, что именно она является структурирующим началом миропорядка, хранительницей и устроительницей Дома и Рода.

Подчеркивания:

Следующую группу помет составляют подчеркнутые Гоголем слова и выражения. Их немного и они представляют для нас особый интерес, так как демонстрируют не общее внимание писателя к тому или иному библейскому эпизоду, а пристальное вглядывание в слово и сопряжение его с собственной жизнью15.

В сцене спасения людей и животных в Ноевом ковчеге акцент делается на чистоте: «От скотов же чистых введи к себе седмь седмь, мужеский пол и женский» (Быт. 7. 2)16. Тема чистоты, очищения постоянно присутствует в письмах и произведениях Гоголя 40-х гг. Ему «надо очиститься и быть достойну», чтобы описать Палестину; книгу «Выбранных мест» он считает для себя «каким-то очищением» (XIII, 308); В. А. Жуковскому 26 июня 1842 г. пишет: «Чище горнего снега и светлей небес должна быть душа моя, и тогда только я приду в силы начать подвиги и великое поприще, тогда только разрешится загадка моего существованья» (XII, 69). Чистота в жизни Гоголя, как и в библейском эпизоде, оказывается условием вхождения внутрь некоего спасительного пространства, открытием пути к новой жизни.

Однако обретение нового пути требует решительного отказа от старого, и Гоголь подчеркивает в эпизоде бегства Лота из Содома слова: «спасая спасай твою душу» (Быт. 19. 17). С одной стороны, эта библейская фраза резонирует с образом «душевного монастыря», которого ищет для себя Гоголь в эти годы: «В последнее время, когда я ни бывал в Петербурге или в Москве, я избегал всяких объяснений и скорее отталкивал от себя приятелей, чем привлекал. Мне нужен был душевный монастырь» (XII, 359). С другой — перекликается с тем образом спасения, который Гоголь предлагает своим друзьям в главе «Страхи и ужасы России»: «Не бежать на корабле из земли своей, спасая свое презренное земное имущество, но, спасая свою душу, не выходя вон из государства, должен всяк из нас спасать себя самого в самом сердце государства» (VIII, 344). Упоминание корабля возвращает нас к образу «Ноева ковчега», коим для Гоголя оказывается «должность и служба» в России.

В 18-ой главе книги Бытия Гоголь подчеркивает фразу «Еда изнеможет у Бога слово» (Быт. 18. 14). Библейский контекст фразы — рождение сына у престарелой Сарры —вторичен для Гоголя по отношению к теме слова, звучащей в Писании. С самого начала 40-х гг. писатель остро переживает изменение статуса своего слова, силу его причастности к Слову Божественному. Он как будто заклинает своих друзей «О, верь словам моим!.. . Ничего не в силах я тебе более сказать как только: верь словам моим. Я сам не смею не верить словам моим. Есть чудное и непостижимое...» (XI, 347); «О, верь словам моим! Властью высшею облечено отныне мое слово. Все может разочаровать, обмануть, изменить тебе, но не изменит мое слово» (XI, 342-343). Возникает ощущение, что Гоголь воспринимает свое слово как медиумическое, но не синергийное орудие Божественной силы. Несколько по-иному тема слова звучит в «Выбранных местах из переписки с друзьями», где слово названо «высшим подарком Бога человеку» (VIII, 231), даром, который может быть взят назад. Позволим себе предположить, что отмеченная писателем библейская фраза свидетельствует не только о его пророческой уверенности в святости своего слова, но и о его мучительных размышлениях об иссякающем творческом даре.

И наконец, в сцене жертвоприношения Авраама Гоголь подчеркивает слова «Господь виде» (Быт. 22. 14). Нам представляется, что по своему внутреннему смыслу эта фраза примыкает к образу «указующего перста» и говорит о Божественном всеведении, остро переживаемом гоголем в эти годы: «О как премудр в Своих делах Управляющий нами!» (XIII, 39); «Во всем этом узнаю волю небесную; слышу, что все это совершает и творит Божья милость не без прекрасного смысла» (XIII, 151).

Отчеркивания:

Как отмечалось выше, ряд отрывков выделен Гоголем путем отчеркивания на полях. Мы уже писали о фрагментах, связанных с образом женщины (Быт. 3. 12-16; 4. 23; 6. 3-4), еды (Быт. 9. 4), чистоты (Быт. 30. 32-33). Оставшиеся отрывки примыкают к двум тематическим группам: смерти и молитвы.

Тема смерти рассматривается Гоголем в разных аспектах. Писатель как будто ищет ответа на вопрос, что в очах Божьих может быть причиной смерти человека: совершенное им убийство («взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его; кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека» (Быт. 9. 4-6)); ослушание («И сказал ему Господь: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро» (Быт. 4. 15)); внешне ничем не мотивированная «неугодность» Богу («Ир, первенец Иудин, был неугоден пред очами Господа, и умертвил его Господь» (Быт. 38. 7)). Возводя к Богу все скорбные и трудные состояния своей жизни, Гоголь, вероятно, пытается понять и высший смысл подошедшей близко смерти. Однако в то же время надеется на милосердие Бога, а потому старательно отчеркивает на полях формулировки Завета Милости: «И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого — зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал: впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся» (Быт. 8. 21-22); «Не будет более истреблена всякая плоть водами потопа» (Быт. 9. 11).

Надежду на милость Бога дает Гоголю эпизод молитвенного ходатайства Авраама за город Содом. На полях писатель отмечает обширный отрывок: Быт. 18. 26, 28-33 — первый в Библии пример молитвы праведного человека за мир. Сам писатель в письмах постоянно уповает на то, что Господь слышит молитвы праведных. Так, например, в письме Н. Н. Шереметьевой от 5 июня 1845 г. он просит: «Молитесь, друг мой, обо мне <...> Я слишком знаю, что нельзя зажечь уже светильника, если не стало масла. Но знаю, что есть сила, которая и в мертвых воздвигнет дух жизни, если восхочет, и что молитва угодных Богу душ велика пред Богом» (XII, 492).

Таким образом, становится очевидным, что диалог, возникший на полях Славянской Библии, затрагивает все ключевые для позднего Гоголя темы: жизнь и смерть, слово Божественное и слово человеческое, чистота и молитва, паломничество на Святую Землю и писательский труд, роль женщины и личное избранничество. В целом ряде случаев пометы на полях Священного Писания, размыкая границу текста, оказываются связующим звеном между экзистенциальным опытом писателя и Божественной истиной, воплощенной для Гоголя в библейском слове. С другой стороны, благодаря описанному нами маргинальному диалогу само гоголевское слово учится бытию в новом статусе. Эмоционально насыщенное, еще слишком человеческое в письмах, оно, соприкасаясь с библейским слогом, как бы вырастает, становится серьезнее, строже, глубже и в конце концов находит творческое воплощение в «Выбранных местах из переписки с друзьями» и «Авторской исповеди».

Примечания

1. Неф Жак. Поля рукописи // Генетическая критика во Франции: Антология. М.: ОГИ, 1999. С. 195.

2. Там же. С. 196.

3. Проскурин О. Пометы Пушкина на полях «Опытов в стихах» Батюшкова: датировка, функция, роль в литературной эволюции // НЛО. 2003. № 64. С. 252.

4. РО ИРЛИ. Ф. 652. Оп. 1. Ед. хр. 73.

5. Виноградов И. А., Воропаев В. А. Карандашные пометы и записи Н. В. Гоголя в Славянской Библии 1820 года издания // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Сб-к. научных трудов. Вып. 2. Петрозаводск, 1998. С. 234-249. См. также: Гоголь Н. В. Духовная проза. М., 2001. С. 451-456, 562-563.

6. Гоголь Н. В. Духовная проза. М., 2001. С. 563.

7. Здесь и далее тексты Н. В. Гоголя цитируются в круглых скобках после цитаты по изданию: Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений в 14 тт. М., 1940-1952. Первая цифра в скобках указывает номер тома, вторая — страницу названного издания.

8. Священник Василий Глинский и его жена Елена проживали в г. Полтаве на Ново-Полтавской улице в собственном доме. См.: Список домовладельцев г. Полтавы издания Полтавского губернского статистического комитета. Полтава, 1896. С. 5.

9. Неф Ж. Указ соч. С. 195.

10. Там же. С. 192.

11. Там же. С. 195.

12. Проскурин О. Указ соч. С. 283.

13. Здесь и далее библейский текст цитируется по синодальному переводу, за исключением тех случаев, когда Гоголю был важен именно славянский вариант слова или фразы.

14. См, например: Бочаров С. Г. «Красавица мира». Женская красота у Гоголя // Гоголь как явление мировой литературы. М. 2003. С. 15-35.

15. В данном разделе подчеркнутые слова приводятся на церковнославянском языке.

16. Возможно, с темой чистоты-нечистоты связано также отчеркивание на полях Гоголем отрывка из 30-ой главы: «И сказал [Лаван]: что дать тебе? Иаков сказал: не давай мне ничего. Если только сделаешь мне, что я скажу, то я опять буду пасти и стеречь овец твоих. Я пройду сегодня по всему [стаду] овец твоих; отдели из него всякий скот с крапинами и с пятнами, всякую скотину черную из овец, также с пятнами и с крапинами из коз. [Такой скот] будет наградою мне» (Быт. 30. 31-32).

Яндекс.Метрика